Он мое рубиновое сердце
как с руки кормил
и жаркий его пыл
и с нежностью
свою горячую ладонь
на поле снежное стелил
другой как теплым…Он мое рубиновое сердце
как с руки кормил
и жаркий его пыл
и с нежностью
свою горячую ладонь
на поле снежное стелил
другой как теплым одеялом
не потревожив сна укрыл
и так таинственно невольно
в ловушку эту заманил
ее захлопнув безнадежно
звериной хваткой сердце скрыл,
куда ему теперь деваться
его зверь ласковый пленил
свободы ждать и не дождаться
бежать к другому нету сил,
не склонное оно к побегу
оно любило, он не любил
и сердцу света не хватало
зверь его взял и заточил
а ведь еще в самом начале
он так красиво говорил
и этим бдительность его
словно наркозом усыпил,
видать что все ему приснилось
о том, что зверь его любил,
ну а на деле оказалось
он только мягко лишь стелил
и сон тот сладкий беспробудный
в ежовых рукавицах был
и он воспользовался этим
ходы и выходы закрыл
И сжав ладонь в кулак громадный
не вольное в миг пробудил
и все быть может было б складно,
но чересчур было сдавил
все соки выжал без остатка
казалось что почти убил
какая в нем теперь загадка!
все стерпит он же приручил,
он словно хищник плотоядный
кровь чередуя с водкой пил
и душу с сердцем под закуску
как шпроты в масле проглотил,
что даже выплюнув обратно
бежать им не было уж сил
так душегубом, кровососом,
и сердцеедом он прослыл
он мое сердце подкупил
затем отдать хотел другим,
но магнетизмом не земным
к себе надежно прилепил
и Бог все видит Бог все знает
он может быть его простил,
Бог дураков не обижает,
дебил он в Африке дебил
и сердце гибнув обожает
того, чей взгляд к нему остыл
ему уже не нужно рая,
а нужен тот,
и только тот
кто сердце бередил,
тот кто его так беспощадно
в один момент опустошил,
его до капельки, до дна
в кого он превратил меня?
я кукла-кукла колдуна!
а сердце ваза из стекла
и в ней цветочная душа,
теперь она, совсем не та
он резал свои руки
об острые края
моего сердца
и кровь его текла
точно река
разжав кулак свой
он обронил его тогда
прямо себе под ноги
разбилось мое сердце
вернее ваза из стекла
я перейду теперь на ты
и только ты один, лишь ты
топтал своими сапогами
его осколки,
не существующие цветы,
разбитые мечты
ты знал, что топчешь
все и сразу и мою душу
и мое сердце
и уходя
ты не сказал ни разу
не до свиданье,
не прости
сказал ты только на последок
о том, что было — промолчи.
