У меня на руках засыпает ещё одна ночь.
Ни теней, ни движений. Лишь крест проколол ключицу.
Просто знаешь, со мною уже ничего не случится:
Слишком в людях безлюдно и в…У меня на руках засыпает ещё одна ночь.
Ни теней, ни движений. Лишь крест проколол ключицу.
Просто знаешь, со мною уже ничего не случится:
Слишком в людях безлюдно и в собственном мире темно.
Обрываю беседы о вечном и о пустом,
Проживая три месяца пальцами в три октавы.
Мне, наверное, как никогда тебя не хватало.
По привычке роняю то лоб, то кулак на стол.
Нужен звук или взгляд, чтобы почва ушла из-под ног.
Все границы пространства и времени набело стёрты.
Да какое там сердце – комок аневризмы аорты,
И неясно, когда ему станет вдруг всё равно.
Я пою свою музыку спящим или ветрам,
Я играю стихи то по нотам, то по аккордам,
Я не помню обид в лицо и забыла гордость,
Научившись новую жизнь начинать с утра.
Я глубокий рубец очерчу в уголке своих губ,
Спрячу душу под хлопком ярчайшей рубашки в клетку,
Стану крепче, смешней и морально состарюсь к лету,
Потому что улыбки бессовестней времени лгут.
Каждый первый опять на меня нагоняет страх,
Что ни время мне, ни расстоянье не взять измором,
Что союз наш с тобой невозможней утопии Мора,
Но и этим не может тебя у меня отобрать.
Обмануть бы законы природы и охладеть,
Не ведясь на тепло, что струится с небес свеченьем,
Но молюсь я на блеклый маршрут твоего возвращенья,
Нарисованный бивнями вил на застывшей воде.
