счастье глава 7 розовая куртка

На восьмое марта, женский день, Георгий подарил Тоне розовую куртку. Можно себе представить: знойная красавица с натуральными смоляными волосами в ярко-нежно-розовой курточке! До этого он дарил ей косметику,…На восьмое марта, женский день, Георгий подарил Тоне розовую куртку. Можно себе представить: знойная красавица с натуральными смоляными волосами в ярко-нежно-розовой курточке! До этого он дарил ей косметику, колготки, сумочки, кошелек, бусики, французские духи, нижнее белье (трусы «неделька»), теплые панталончики, потому что зима была страшно холодной, туфельки, кофточку, пару футболок японского производства… И почему именно розовая куртка, правда очень модная, стала решающим этапом, было не совсем ясно! Тоня сказала «да» и вышла за Георгия замуж. Никого из своих подружек, которые учились с ней в институте, она не пригласила на свадьбу. Потому что она замуж выходила «не навсегда», а Георгий женился один раз и на всю жизнь! Так думал высокий и не совсем симпатичный в те годы, Георгий. Он не сводил с нее глаз и считал первою в мире красавицей. Таким вот красавицам даже детей заводить не стоит, чтобы ничего не повредило им, думал он! Гоша по сто раз забегал к ней в бухгалтерию, проверить, всё ли с ней в порядке, сыта ли она, довольна ли, никто ли случайно ее не обидел? Тонечка смотрела на мужа снисходительно и «покровительно». Она уже так привыкла к его заботам о себе, что просмотрела главный момент. Они работали на одном большом предприятии, он – секретарем комсомольской организации, чем она в тайне даже гордилась, а она – бухгалтером. Однажды, когда он через весь комбинат бежал проведать ее в бухгалтерию, на его пути возникла новая любовь. Он это понял моментально и безоговорочно, о чем и сообщил Тонечке сразу же. Вот такие комсорги руководили комсомолом! Бедная Тоня сначала и не поняла, что же всё-таки произошло? Муж ложился спать отдельно, хотя из дома не уходил. На вопрос Тони, почему он не спит с ней на одном диване, он ответил: «Я не могу ее предавать!» Вы спросите, кого же он всё-таки не мог предать? Логично было бы ответить: «Тонечку!» Но нет, вы не догадливы! Он не мог предать любовницу! Хоть это слово некрасивое и для нашей книги «Счастье» не подходящее, но что делать, что делать!
Георгий и Тонечка то расставались, то опять жили вместе, но он уже не покупал ей ни наряды, ни косметику, ни тем более розовых курток… У них даже родилась очень красивая девочка, очень похожая на маму и мало на папу. И, когда дочке исполнился годик, Георгий сообщил Тонечке, что уходит от нее навсегда, но не к той, которая попалась ему на пути между кабинетом секретаря комсомольской организации и комбинатовской бухгалтерией, а к совсем-совсем другой девушке. Высокой стриженой блондинке, идеальной фигуры и обыкновенной красоты.
— Аферистке, — подытожила Тонечка, — больше ничего говорить не буду,не хочу и вспоминать о них, сейчас мне хорошо. Я обустраиваю свой дом и тем счастлива.
— Но, Тонечка, — попыталась возразить Мила.
— Понимаешь, — перебила ее Тоня, — твое счастье оно в чем? Ты самолетами и поездами добиралась до этого сладко-лавандового Прованса. А я его таким не считаю. Я вообще против французов, они Москву сожгли.
— Тонечка…
— Хочешь, анекдот расскажу, — перебила ее Тоня, — поехал Петька в Москву поступать в военное училище, всем полком его собирали. Приезжает обратно, говорит Василию Ивановичу: «Не взяли меня, завалился я на вопросе по истории». Василий Иванович: «На каком?» «Спросили, знаю ли я, кто такой Наполеон?» «А ты?» «Я отвечаю: это конь из четвертого эскадрона… Не взяли меня…» «Эх, — говорит Василий Иванович, — это я во всем виноват, — не рассказал тебе о Наполеоне… Его ж из четвертого в первый перевели…» Глупо это всё!…Так и ты, Милочка, такая же глупенькая носишься со своим счастьем. А для кого-то оно пустой звук.
Мила пожала плечами, ничего не поняв.При чем тут Наполеон? Это же Прованс! Это путешествия новые открытия, любовь, наконец! Но это было ее счастье, а Тонечкино стояло напротив светло-светло оливкового цвета с пухлыми резными ножками, с выпуклыми ящиками. Это счастье претендовало на восемнадцатый век, но было изготовлено не так давно, в том же «злополучном» Провансе и стоило немалых денег. Но повторим, это тоже было чьё-то счастье. А как же скажете вы, замерзать в одну льдинку, быть пятью пальцами на одной руке, вглядываться в одну звезду, лежа на теплой траве, плыть в океане вдвоем и знать, что берег – это и есть, плывущий рядом, пить из одной кружки, наконец! А что же такое шкаф? Мила посмотрела на Тоню очень внимательно.
— Тонечка, ну неужели, ты не хотела бы слышать сердце? Второе, бьющееся с твоим в унисон?
— Слышишь, как он скрипит? Даже эту мелочь они состарили, и он скрипит! – ответила Тоня, приоткрыв дверцу своего шкафа, — тебе нужно сердце, а я довольствуюсь другими маленькими радостями. Зато мое сердце спокойное и холодное, оно не растает и не разобьется, а вот когда остынет твоя любовь, ты прибежишь жаловаться ко мне!
«У Тонечки есть счастье, — подумала Мила, встала и налила себе чаю с малиновым вареньем, — у нее оно такое, зачем ее переубеждать? А ведь, если бы Гоша не подарил ей розовую куртку, она бы может и поменяла свои убеждения. Не покупала бы сейчас эти шкафы за сто сорок тысяч, а плыла бы с любимым (понятно не Гошей) в Атлантическом океане в той чудесной стране, куда я так и не попала. Ах, Доминикана…»
Подумаем. Может быть, у Тонечки был нарушен баланс, а может быть у самой Милы неправильное представление о счастье? Зачем везти мужа из Франции, если в России, большой и огромной России такие возможности, если наши леса погуще их будут, если их реки по сравнению с нашими Енисеем и Леной, просто ручейки, если разве только лаванды не хватает? Так и это можно исправить, повыдергать всю рожь и пшеницу и лаванду посадить! Как Хрущев кукурузу. Что бы вы сказали? Мила округлила бы глаза, а Тоня одобрительно бы кивнула. Но Франция есть Франция, и леса у нее тоже наверняка густые… А у Тонечки всё же, какая ни есть, а душевная розовая куртка, то есть рана…