Чего было больше — надежды или обмана,
яда кипучего или же божьей манны
в нас, убивающих медленно тем, что лечит,
в нас, оживляющих тем, что других калечит?
яда кипучего или же божьей манны
в нас, убивающих медленно тем, что лечит,
в нас, оживляющих тем, что других калечит?
Нежностью, как бечевой, обжигаем руки,
греем молчанием из телефонной трубки.
Были б нормальными — умерли бы нормально.
А так всё — пике, всё молельни да целовальни.
Всё отнимать и дарить — до последних унций.
Другим бы проститься, нам — вновь на круги вернуться.
И этих частей — как апостолов — в нас двенадцать,
и каждая будет любиться и убиваться.
Солнце мое, нам бы времени, передышки,
чтобы не рвать за флажки и не рваться слишком.
Нам бы пьянеть друг от друга, лежать бок о бок —
и заживать в этом счастье, что чуют оба.
Глухая, как ночь, и хлесткая, словно ветка,
любовь, заменившая зверя на человека.
Как нам без шкур уязвимо и неуклюже —
не говорится, что каждый другому нужен.
Выйти и взвыть: \»Ну же, вот я, ты видишь — вот же!
Ну, подходи, забирай — ты ведь хочешь тоже
этого!\» Нет его, зверя, затих, бездвижен…
…сероглазый мой, обними меня, стань мне ближе.
12.06.15
