(Из записей Марка Неснова)
Кто не знал в начале семидесятых в Одессе Сеню Шмушкиса,
тот в Одессе не жил.
Тот в Одессе прозябал.
Кто не знал в начале семидесятых в Одессе Сеню Шмушкиса,
тот в Одессе не жил.
Тот в Одессе прозябал.
А кто в Одессе прозябал, тот просто не имел возможности иметь такое счастье, как знать Сеню.
Сеня не ходил по улицам пешком, его нельзя было встретить
в шумных цехах канатного завода, и он никогда не появлялся на стапелях судоверфи Одесского торгового порта.
Сеня был завсегдатаем лучших одесских ресторанов, ипподрома
и тайных публичных домов, коими Одесса славилась всегда.
В друзьях у Сени были самые уважаемые люди Одессы и их жёны, потому что Сеня мог всё. И даже чуточку больше. И ещё чуть – чуть сверху.
Кроме всевозможных услуг, которые Сеня оказывал в несметных количествах, большие и уважаемые всеми начальники и их жёны могли получить у Сени неограниченный кредит, который не обязательно надо было возвращать.
-Какие между друзьями могут быть счёты? Я вас умоляю. Оставьте у себя этих
пару копеек.
От всех этих друзей, особенно тех, которые были поставлены следить за соблюдением социалистической законности, на вверенной им территории, требовалось всего — ничего.
Просто не обращать внимания на Сеню и его тайную жизнь, о которой знала вся деловая Одесса.
Сеня контролировал
всю левую трикотажную промышленность области,
что приносило ему доход, о размерах которого он имел весьма смутное представление.
Но, как любили говорить одесские шутники: “ Всякому овощу – свoй срок”.
В журнале “Огонёк” появляется пространная статься с множеством подробностей и фактов, которые впоследствии и легли в основу уголовного дела.
Друзья сделали всё возможное, и Сеню не расстреляли, что могло очень даже запросто случиться.
Они заботились о Сене и на протяжение всего срока, который он отбывал в местных украинских колониях.
Сеня усвоил уроки своего папы, знаменитого одесского ювелира, которого Советская власть неоднократно обирала, и сдал государству весьма незначительную часть своих украденных у родной страны сокровищ, рассовав их предварительно по своим многочисленным родственникам, от
Одессы до Биробиджана.
А поскольку так исторически сложилось, что в еврейских семьях не очень приветствуется привычка пропивать или растрачивать бесконтрольно чужие деньги, то Сеня смело мог считать себя очень, и даже очень состоятельным человеком.
К его чести нужно сказать, что и вся его многочисленная родня тоже не бедствовала.
Честно отсидев свою десятку на Украине, Сеня вышел на поселение и был отправлен на север, где я и имел счастье с ним познакомиться.
Это был высокий сорокалетний красавец с квадратным подбородком и исключительно честными глазами, какие и могут быть только у профессионального жулика.
Через пять минут после того, как нас представил друг другу его начальник полковник Седых, я уже читал, любезно предложенную Сеней, статью из Огонька, чтобы, по мнению её героя, я имел представление, с кем имею честь знаться и, соответственно, проникся уважением.
Полковник Седых сказал, что Семён Борисович будет заниматься снабжением, и попросил, по возможности, ему помогать.
С полковником нас связывала многолетняя взаимная симпатия, и я пообещал ввести Сеню в “круг”.
Несмотря на то, что Сеня не имел права покидать район Управления МВД,
начальство посылало его в разные концы страны, чтобы он решал вопросы,
которые без него это сделать было нелегко.
Он даже однажды три дня пробыл в Москве, где вместе заместителем начальника Управления защищал фонды на следующий год.
У него сохранился паспорт старого образца и набор всевозможных документов, которые он предусмотрительно не сдал при аресте.
Сеня говорил: Пока я за ними вожу портфель с деньгами, они меня будут катать везде.
Однажды я встретил Сеню в городе Ухта в вестибюле гостиницы Тиман, где я проживал, пока сдавал зимнюю сессию.
Он поведал мне, что его послали к газовикам и нефтяниками, чтобы он купил у них полушубки, которые в МВД были положены только конвойным войскам.
Деньгами нефтяников не удивишь, и Сеня привез с собой десять круглых жестяных килограммовых банок чёрной икры.
По гостинице он шатался вместе с местной знаменитостью, режиссером из
Душанбе по имени Алишер. Каким – то образом тот застрял на севере и был кумиром местных наиболее энергичных и свободолюбивых девчонок.
Когда Сеня перекладывал в номере в очередной раз свой чемодан, одна из банок упала на пол ребром и не желала больше стандартно закрываться.
Дарить такую банку было невозможно, и Алишер предложил спуститься в ресторан и выпить водки под эту банку.
Они спустились в ресторан вместе с молоденькой девицей по имени Марина и подсели за столик к мужику, у которого на груди светилась звезда
Героя Социалистического труда.
Героев на севере немало, и ничего удивительного в этом не было.
Оркестр, заметивший Сеню, прекратил играть танцевальную мелодию,
и заиграл для Сени зажигательную “С добрым утром тётя Хая”, зная, что пять рублей за это Сеня пришлёт с официанткой.
Они уселись за стол, освободили фруктовую вазу и выложили в неё, на глазах изумлённого героя — нефтяника, килограмм чёрной икры.
Затем Сеня подозвал официантку и, положив ей в карман фартука четвертной, сказал, вспомнив своё одесское барство:
-Вот что, Цыпа, нарежь нам буханку черного хлеба, только мягкого, и принеси килограмм масла и кастрюлю варёной картошки. И водки.
-Сколько?
-Сколько донесёшь. Стой! Отнеси сотку оркестру, пусть играют только мою музыку, а десятку дай Паганини, чтобы приходил сюда за столик играть.
Через пару часов девица Марина за столиком с трудом пыталась удержать равновесие, а мужик – нефтяник нёс всякую околесицу.
И только два наших героя — красавца ещё как-то терпимо держались под еврейскую музыку и рыдания скрипки.
Наконец, с помощью двух парней из оркестра Марину и Ивана Николаевича,
как представился нефтяник, утащили в его номер и расположились на отдых
рядом за столом.
Закуривая сигару, Алишер достал огромный пистолет – зажигалку,
и прикурив, положил его на стол.
Вышедший из туалета нефтяник, увидев пистолет, подумал невесть что, но Алишер его успокоил, сказав, что они не бандиты, а сотрудники английской военной разведки, прибывшие в Ухту с целью прекратить добычу тяжёлой нефти, путём подрыва шахтного комплекса.
А спящая девушка никакая не Марина, а английская радистка по имени Кэт Гамильтон – капитан отдела диверсий Ми-5.
Поигрывая у носа Героя Социалистического труда пистолетом, оба проходимца начали вербовать несчастного пьяного мужика,
а убедив сотрудничать, заставили написать расписку, что он готов к службе в Ми-5 за три тысячи рублей в месяц и банку чёрной икры.
В перечне его заданий было составление карты месторождений, кража платёжных ведомостей с нефтепромыслов и убийство председателя профсоюзного комитета.
Мужик, не переставая пить, на всё соглашался и, подписав бумагу, рухнул на пол прямо у стола.
Наржавшись вдоволь над своим остроумием, несостоявшиеся агенты уложили мужика рядом с девицей и отправились спать.
Наутро, привыкший просыпаться рано, независимо от количества выпитого накануне, мужик встал и увидев незнакомую женщину рядом с собой, а также огромный чёрный пистолет на столе, сразу всё вспомнил и впал в панику.
Кое — как одевшись, он выбежал из номера и, проскочив мимо оторопевшей дежурной, помчался прямо в милицию сдаваться.
Выслушав такой бред от, не вполне трезвого человека, который представлялся не иначе, как кавалер Золотой Звезды, дежурный майор
отправил, на всякий случай, наряд в гостиницу, который привёз всю честнУю компанию в дежурку.
Расписку о сотрудничестве отыскали в номере у Алишера в урне, а пистолет так и лежал на столе. Девицы в номере не было. Она исчезла вместе со звездой героя — нефтяника.
Когда я подошёл к дежурному администратору, чтобы оставить ключ, то услышал от неё дикую историю об английской разведке и аресте моего близкого знакомого.
Я позвонил своему приятелю — директору кирпичного завода,
и мы, прихватив по дороге помощника городского прокурора, отправились в милицию.
Ко времени нашего приезда расторопный майор уже выяснил, что Алишер находится во всесоюзном розыске и закрыл его в обезъянник.
Найдя у Сени волчий билет поселенца, майор тоже не был расположен миндальничать.
И тут подоспели мы.
Переговоры закончились тем, что вернули Сене только удостоверение поселенца взамен на четыре банки икры.
-И чтобы нашли звезду, иначе дело так не закончится – предупредил майор.
По банке икры получили директор и помощник прокурора, а Сеня остался почти без икры и без денег в моей компании и мужика — нефтяника, который требовал назад звезду.
Появилась Марина и сказала, что отдаст звезду за две банки икры, так как её всю ночь использовали.
Сеня пытался возражать, но она безапелляционно заявила:
-А я не виновата, что вы все кастраты.
Увидев, как легко Марина приобрела икру, нефтяник, прикрепив к пиджаку звезду и окончательно осмелев, заявил, что согласно его расписке, ему тоже полагается банка икры.
У Сени, от такой наглости, отвисла челюсть.
Он попытался вступить в спор, но я твёрдо ему сказал:
-Отдай Сеня, спокойней будет.
Икры у Сени больше не осталось, но и, слава Богу, претендентов на неё тоже не было.
Сеня сидел опустошённый и раздавленный.
-Сеня, пойдём в ресторан, хоть поедим и отвлечёмся.
В ресторане никого не было, и только на эстраде пианист что-то репетировал на рояле.
Увидев Сеню, он во всю мощь своего инструмента заиграл “С добрым утром тётя Хая”
-Марк! Держи меня, или сейчас здесь будет море трупов – заорал Сеня.
Обед был испорчен.
