когда стройность фартука отождествляется
с бесконечностью продолговатой резиновой вечности,
когда в кармане сиреневого гвоздя прячется
рыжий пасмурный утюг,я сижу на…когда стройность фартука отождествляется
с бесконечностью продолговатой резиновой вечности,
когда в кармане сиреневого гвоздя прячется
рыжий пасмурный утюг,я сижу на подсолнечнике
и чешу ее руки, ее щеки, ее пеленки,
завернутые в неделимые равновесия.
когда ползущие по снегу катеры спрячутся
под наполненный ветром курган,
когда коричневая тьма и беспрецедентное равновесие
листов бумаги запляшут над моим столом,
моим узником, моим тортом,
я спрячу все наличествующие обновления
былой мощи, невиданного катера,
необоснованного движения души,
которое уподобляется мысли стареющего
отца, как будто бог заплакал, сидя
на двух стульях, питаясь одним хлебом и черешней,
заискивая перед бренными предметами
и отсутствующей изменчивостью передислокации.
