(Из записей Марка Неснова)
Замечательный русский писатель, так украсивший жизнь советского народа во второй половине двадцатого века, Эдуард Николаевич Успенский, словами своего…(Из записей Марка Неснова)
Замечательный русский писатель, так украсивший жизнь советского народа во второй половине двадцатого века, Эдуард Николаевич Успенский, словами своего героя почтальона Печкина, видимо, совсем не желая этого, подтвердил постулат Карла Маркса о том, что бытие определяет сознание.
“Я почему вредный был? А это потому, что у меня велосипеда не было”.
Прошло много лет после того, как были написаны эти слова, но неожиданно мне о них напомнили мартовским утром на заснеженной площади около Ледового дворца в финском городе Тампере…
Вацлав Казимирович Словецкий не был согласен с мнением столь выдающихся мыслителей, а потому обустраивал своё нескладное бытие по своему разумению.
Он уже начал отбывать вторую половину своего четырехлетнего срока, когда понял, что пора задуматься о том, что ждёт его за колючей проволокой.
Надежды на то, что он снова сможет стучать на барабане, не было,
а просто работать он не любил и не умел.
Денежных запасов и дяди, ”самых честных правил” у него тоже не было, а снова на нары ему не хотелось.
Неумолимо приближалась половина жизни.
На воле его никто не ждал, а его бывшая невеста Аннушка – польская актриса и певица вряд ли простит ему внезапное исчезновение и обман.
Ну не мог он сообщить ей, что не приехал на свадьбу в связи с арестом.
Она бы и не поняла, о чём это он. Более приличного и достойного человека она в своей жизни не встречала. Так она всегда говорила.
-Пусть лучше считает, что я её бросил – решил Вацек.
Но прошло два года, и Аннушка в его душе занимала всё больше и больше места, а потому он стал придумывать пути, как снова попытаться восстановить отношения (если, конечно, она уже не замужем) и не бросить тень на своё непорочное, для Аннушки, имя.
Наконец он решился и написал Аннушке, что его, бывшего морского офицера, внезапно забрали на выполнение секретного задания, и оттуда, где он был никаких вестей, даже родственникам, сообщать не положено, так как это могло бы поставить под удар и всё предприятие и жизнь людей.
Только теперь у него появилась робкая надежда, что его письмо дойдёт и
он сумеет объяснить своё неожиданное исчезновение. А любит он её так же, только ещё сильнее.
Осталось придумать объяснение странному адресу ИТК-10 (исправительно – трудовая колония).
Но чего только не придумают зеки, которые способны осуществлять мозговые штурмы не хуже учёных из Новосибирского академ. городка.
ИТК – это Институт торпедных катеров. На том и порешили.
Аннушка, карьера которой успешно продвигалась, никак не могла понять, почему её так безжалостно бросили и так равнодушно ей пренебрегли.
И кто? Её милый, светлый и добрый Вацек. Наверное, его околдовала какая-то ведьма. Иначе свою мнимую соперницу она не называла.
Она бросила бы всё на свете, чтобы быть вместе со своим любимым, и только гордость потомственной польской шляхтянки не позволяла ей броситься в СССР на поиски любимого и начать битву за своё счастье.
Поэтому, когда на её имя пришло письмо, из которого она поняла только то, что её никто не бросал, а любят ещё больше, она почувствовала себя самой счастливой женщиной на свете.
Ни о чём не задумываясь, она написала восторженное письмо Вацеку,
где обещала ждать его, сколько понадобится, и что сердце её принадлежит только ему.
Чтобы письмо не затерялось, она отправила его заказной почтой и пояснила на конверте, что ИТК-10 это Институт торпедных катеров.
Женщина — цензор при лагере, перечитав несколько раз пламенное письмо,
отложила его в сторону для передачи в опер.часть.
Начальник опер.части, решив, что иностранную гражданку обманывают,
как это обычно происходит, а ему выговоры начальства ни к чему, написал на конверте, что адресат убыл, и отправил письмо назад.
Получив обратно своё послание, Аннушка растерялась и написала письмо
Министру обороны СССР, чтобы ей сообщили, где находится её родственник Словецкий Вацлав Казимирович из города Львова,
последним местом службы которого был Институт торпедных катеров.
Попав из мин.обороны в отдел писем Военно – морского флота, письмо озадачило многих, потому, что о таком институте никто и никогда не слышал.
А поскольку торпедные катера в последний раз применялись в войне на корейском полуострове в начале пятидесятых, то было решено, что речь идёт о военнослужащем времён Великой отечественной войны и письмо переправили в архив Вооруженных сил СССР, который, в свою очередь, переправил его в архив МВД.
Через четыре месяца после отправки письма, Аннушка получила ответ из
Министерства внутренних дел СССР, о том, что её родственник Словецкий Вацлав Казимежевич 1907 года рождения августе 1942 года был отправлен
в посёлок Бревский Янгинского района Ташкентской области для поступления на службу в армию генерала Андерса и дальнейшая его судьба неизвестна.
Тогда расстроенная женщина снова написала письмо, и приложив полученный ответ сообщила, что её родственнику всего 27 лет.
Через много месяцев ей пришло письмо из орхива Министерства обороны СССР, где сообщалось, что её родственник Словецкий Веслав Казимирович
1918 года рождения пал смертью храбрых у посёлка Ленино в Белоруссии в составе польской дивизии имени Тадеуша Костюшки.
Женщина была в отчаянии.
И она, переступив через свою женскую гордость и дворянское самолюбие,
решила поехать в СССР и попросить Софию Ратару, в оркестре которой она и познакомилась с Вацеком, помочь ей, используя пришедшую популярность и связи.
София Михайловна Ратару уже стала народной артисткой и давно забыла о своём непутёвом ударнике, но директор, которого приключение с Вацеком
довело до гипертонического криза, всё хорошо помнил и рассказал
несостоявшейся невесте, где сейчас может находиться её жених.
На удивление директора и Софии Михайловны, Аннушка обрадовалась
и бесконечно повторяла:
-Значит, он жив! Значит, он меня не бросил! Значит он меня не разлюбил!
Она была счастлива.
С помощью директора ей удалось выяснить все подробности о Вацеке,
и, вышедший за ворота лагеря, Вацек обнаружил за ними свою польскую невесту и четверых её друзей и родственников.
Несколько дней ушло на различные формальности и Вацек, став законным супругом, уехал в Польшу на постоянное место жительства.
Наша группа отправилась осматривать знаменитый Ледовый дворец, а я стоял у дороги в надежде поймать такси и проехаться по магазинам, чтобы купить, если найду, давно обещанную жене и детям медвежью шкуру.
Из, остановившегося рядом, БМВ вышел высокий мужчина с седыми висками и, улыбаясь, направился ко мне.
Это был Вацек, который и поведал мне о своих приключениях.
В машине сидела девочка лет десяти — его дочь.
-Так ты живёшь в Финляндии? – поинтересовался я.
-Нет! В Варшаве. У нас тут гостиница, так приходится иногда контролировать.
-Вацек! А на подвиги тебя больше не тянет?
Вацек засмеялся:
-Это, когда у меня велосипеда не было, меня тянуло на подвиги, а теперь у меня их два – и он хлопнул рукой по кузову БМВ.
Потом он сказал, что шкуру я не найду все равно, а он достанет и вышлет мне её домой. Я дал ему свой питерский адрес.
Пока наши были во дворце, мы сидели в кафе неподалёку и весело вспоминали прошлое. Хотя весёлого там было немного. Но, видимо, так устроена человеческая психика, что позволят человеку расставаться с прошлым весело, чтобы жить дальше.
Прошло более полугода, когда нас по телефону предупредили, что в семь вечера кому – то из взрослых нужно быть дома для получения посылки.
Мужчина в форменной фуражке занёс в прихожую большой пакет.
К радости моей жены и детей, в нём оказалась шкура огромного бурого медведя с золоченными когтями и изумрудными глазами.
Внутри лежало письмо:
Марку! За всё хорошее.
Вацек.
