Тётя Маша с дядей Федей,
Едут на велосипеде,
Очень быстро, на одном,
Будто гонит их огнём.
Лица вздуты, нос и губы,
Красные, как от простуды,
Едут на велосипеде,
Очень быстро, на одном,
Будто гонит их огнём.
Лица вздуты, нос и губы,
Красные, как от простуды,
И заплывшие глаза,
На щеках блестит слеза.
Глянь, у них над головой,
Скучился пчелиный рой,
И в добавок, на беду,
Жалят пчёлы на ходу.
Ветер сдул сетку-вуаль,
Ни к чему теперь дымарь,
Хоть и жаль, смешно до слёз,
Прут они, как паровоз.
Им для глаз обзора нет,
Кувыркнулись вдруг в кювет,
Притаились еле дышат,
Но жужжания не слышат.
Улетел весь рой назад,
Тётя Маша чешет зад,
Дядя Федя тоже рад,
Курит морщась самосад.
Он заядлый пчеловод,
Брал из ульев в рамках мёд,
Тётя Маша потихоньку,
Их таскала в медогонку.
Не стерпела пчёлка-Матка,
Началась большая схватка,
Смело, с криками Ура,
Их погнали со двора.
Так спасли они запас,
На всю зиму, в трудный час,
Под метели страшный вой,
Будут все они с едой.
Дядя Федя с тётей Машей,
Чугунок достали с кашей,
Над тарелками хлопочут,
И безудержно хохочут…
