ВЫСОТЫ, КОТОРЫХ ОТДАВАТЬ НЕЛЬЗЯ
ВАСИЛИЙ ДМИТРИЕВИЧ ФЕДОРОВ
Литературная общественность Кузбасса и всей России, любители и почитатели русской словесности…ВЫСОТЫ, КОТОРЫХ ОТДАВАТЬ НЕЛЬЗЯ
ВАСИЛИЙ ДМИТРИЕВИЧ ФЕДОРОВ
Литературная общественность Кузбасса и всей России, любители и почитатели русской словесности в феврале 2003 года отметили 85-летие выдающегося поэта земли русской, нашего земляка Василия Дмитриевича Фёдорова.
Не берусь за непосильную для себя задачу исследования лите¬ратурного наследия Василия Фёдорова, но как человек, близко знавший поэта и влюблённый в его творчество, хотел бы поделиться своими мыслями и в порядке воспоминаний рассказать о некоторых памятных встречах и беседах с Василием Дмитриевичем.
Его называют явлением русской поэзии, крупнейшим поэтом нашего времени, а провожая в последний путь в апреле 1984 года, справедливо нарекли «Великим». Он не был избалован критикой, «заласкан» радио и телевидением. Однако после его смерти, на первый праздник поэзии Василия Фёдорова, состоявшийся летом 1985 года в его родном селе Марьевке, съехались со всей России и Кузбасса около 20 тысяч почитателей его таланта.
В чём сила поэзии В. Фёдорова?
В её искренности, мудрости, народности, а это значит — его поэзии жить века! Всякая фальшь и полуправда обречены на быстрое умирание. Истинная же поэзия всегда дышит правдой жизни, она неразрывна с тем временем, в котором живёт поэт.
Первый томик стихов Василия Фёдорова мне попал в руки в далёкие 60-е годы. Прочёл, как говорится, на едином дыхании и был поражён глубиной поэтического мышления поэта, нравственным пафосом его поэзии. Через строки его стихов чувствовался поэт- философ, поэт-мыслитель, поэт — гражданин своего Отечества.
Сам Фёдоров в автобиографическом повествовании «О себе и близких» пишет: «Моя работа над стихом, видимо, шла не по линии овладения формой, а скорее по линии содержания, достижения свободы выражения мыслей и чувств, естественной интонации, которую я ценю в стихе более всего… В конечном счёте, о чём бы и о ком бы мы ни писали, мы пишем о себе. Наш взгляд на мир, сам отбор материала, манера его изложения, — всё говорит о нас, пишущих».
В. Фёдоров, по собственному признанию, не мог писать стихи легко и «складно», не бередя душу, не пропуская через своё сознание тревогу и боль, радости и улыбки окружающего его мира. При этом поэт выводит свои стихи на высоты подлинной гражданственности, гуманизма, борьбы за светлые идеалы, за сердца людей:
Всё испытав, мы знаем сами,
Что в дни психических атак
Сердца, не занятые нами,
Не мешкая, займёт наш враг.
Займёт, сводя всё те же счёты,
Займёт, засядет, нас разя…
Сердца! Да это же высоты,
Которых отдавать нельзя.
Василий Фёдоров, будучи человеком пытливым и любознатель¬ным очень пристально всматривался в жизнь, в «лицо своего века», и в своих поэмах, стихах ярко отражал главную, магистральную правду эпохи во всех трудностях, радостях и невзгодах. Свою ответственность перед Родиной, высокое предназначение поэта он видел не в слащавых, торжественно-парадных писаниях по случаю… и без случая, а в освещении, с обжигающей душу правдой и бескомпромиссностью, острейших проблем нашего бурного времени, показе без прикрас нелегкой судьбы человека-труженика, строящего новый мир, он был убеждён, что надо «не по праздникам любить народ, а по горьким и тяжёлым будням».
Однажды я был свидетелем запомнившегося мне разговора Василия Дмитриевича с секретарём обкома партии, к сожалению, безвременно, в 54-летнем возрасте, ушедшем из жизни, Владимиром Никитичем Полецковым. Они впервые познакомились будучи у меня в гостях. Я представил В. Полецкова как секретаря обкома КПСС по сельскому хозяйству, кандидата сельскохозяйственных наук.
— О, это интересно! — потирая руки, воскликнул Василий Дмитриевич и тут же буквально вцепился в моего коллегу, забросав его вопросами.
— Скажите, сколько требуется времени, чтобы председатель колхоза мог прочно стать на ноги и начал работать со знанием дела?
— Исходя из собственного опыта, могу сказать — года три-четыре, — отвечает Полецков.
— А вот у нас в Марьевке каждый год меняется председатель колхоза. Не успеешь запомнить имя, как опять новый. Что же это за кадровая политика на селе?
Касаясь обустройства сел, Василий Дмитриевич вновь атакует Полецкова вопросом:
— Почему строящиеся дороги от села к селу проходят не через сёла, а в обход? По деревне непролазная грязь, а прекрасные грунтовые и даже асфальтовые дороги бегут за околицей?
Фёдоров задавал этот вопрос, а мне вспомнилось одно его стихотворение:
Над родимой стороной всё обильней, всё обильней
Непроглядною стеной льют тропические ливни.
Грязь такая, что, пыхтя, не пройдёшь к родне по ней,
Грязевой вулкан — дитя, перед Марьевкой моей….
Сам завяз — и боль острей:
Нашей Марьевке и многим,
В коммунизм идти быстрей
Не дают пока дороги.
Василий Дмитриевич не унимается:
— А кого власть любит на селе больше — коров или людей?
Полецков воспринимает вопрос как шутку, тем не менее отвечает:
— Людей, конечно.
— А я думаю — коров. У нас в Марьевке для коров сделали прекрасные кирпичные коровники, а вот для людей по-прежнему старый, деревянный клубик довоенной поры.
Мне стало ясно — откуда родилась тема для написания такого четверостишия:
Картина не типичная,
Но облик постоянный:
Коровники кирпичные,
А клубик деревянный.
Впоследствии, когда Полецков стал председателем облисполкома, я обратился к нему с предложением как-то изменить облик Марьевки. Надо отдать должное Владимиру Никитичу — он сделал многое по обустройству малой Родины поэта: было принято специальное постановление облисполкома, по которому были построены дорога, Дом культуры, школа, носящая имя Василия Фёдорова, торговый центр.
Выросший в деревне, познавший с детских лет нелёгкий труд хлебороба, Фёдоров до конца своей жизни был предан родной Ма¬рьевке, её прекрасной природе, чарующему вольному простору ле¬сов, полей и лугов, открывающемуся взору с Назаркиной горы, где стоял домик поэта. В письме к поэту А. Дементьеву он писал: «Деревня, предстающая в её трудовом состоянии, всегда была и будет нашим первейшим эстетическим цехом. О социальном значении деревни нечего и говорить».
За годы знакомства с В. Д. Фёдоровым и общения с ним, мне кажется, я понял главные основные черты характера этого удивительного человека: предельная честность, скромность, совестливость, высочайшая интеллигентность в самом прекрасном значении этого слова. Как же он, поднявшийся из простой крестьянской семьи, не похож на некоторых современных так называемых «интеллигентов», которые могут с каким-то сладострастным глумлением чернить наше историческое прошлое, публично призывать президента расстреливать законно избранный парламент, а протестующий против диких реформ народ обзывать быдлом, красно-коричневыми совками. И при этом считать себя интеллигентным сословием, «умом и совестью России»!
До знакомства с Василием Дмитриевичем мне всегда представлялось, что широко известные, почитаемые и прославленные поэты легко идут на эстрадные выступления, любят перед народной массой почитать свои стихи, не гнушаются шумных проявлений любви к ним восторженных почитателей.
Всего этого Василий Фёдоров, к моему удивлению, начисто был лишён. Не любил он парадного суесловия, помпезности, сторонился броской, но мало что значащей для истинной поэзии литературной эстрады, и тем сильно отличался от некоторых «гениев», постоянно мелькавших на подмостках и телепередачах.
Помню, с каким трудом пришлось уговаривать Фёдорова на встречу с кемеровчанами. Его близкие друзья — супруги Махаловы, работники обкома КПСС настойчиво убеждали его дать согласие на выступление, а он с нескрываемым волнением отвечал, что это слиш¬ком великая ответственность, что он изрядно подзабыл некоторые свои стихи, а читать по книжке неловко, и наконец — он боится не оправдать наших надежд. Но встреча всё же состоялась. И какая это была встреча!
В жаркий день, в переполненном зале филармонии почти два часа Василий Дмитриевич рассказывал о трудном и тернистом пути поэтического творчества, великолепно читал свои стихи и в буквальном смысле заворожил аудиторию, которая с благоговейным трепетом внимала каждому слову прекрасного поэта, чтеца, рассказчика!
Будучи на редкость строгим и взыскательным к своему творчеству, он органически не терпел фальши, пустой рифмованной болтовни, не дающей пищи ни уму, ни сердцу:
С тех пор, как тобою поклялся,
С тех дней, как я принял твой путь,
Всю жизнь я, Отчизна, боялся
В надеждах тебя обмануть.
В памяти нашей Василий Фёдоров навсегда останется выдающимся поэтом современности, удивительным мастером поэтического слова. Он своим вдохновенным творчеством щедро обогатил великое наследие русской классической литературы.
Василий Дмитриевич Федоров умер 19 апреля 1984 года. Но жива его бессмертная поэзия, озарённая дыханием правды, чистоты, безмерной любви к своему народу, к Великой России. И эта любовь находит свой отклик в душах людей, которые чтят память вы¬дающегося поэта. Почти ежегодно после его смерти благодарные кузбассовцы и многие гости из России приезжают в Марьевку на «Фёдоровские чтения», посещают Назаркину гору, низко кланяются изваянному в бронзе поэту и благодарят верного сына России, воспевшего так ярко, душевно и искренне величие человеческого духа, его красоту, доброту и устремлённость к лучшему.
Однажды, в один из заключительных дней Фёдоровских чтений прибывший в Марьевку губернатор области А. Г. Тулеев в своём выступлении подчеркнул, что поэтическое творчество выдающегося поэта России Василия Дмитриевича Фёдорова заслуживает права именоваться классикой Отечественной литературы, и министерству образования следовало бы подумать о предоставлении места его творчеству в школьных учебниках.
В порядке поддержки предложения А. Г. Тулеева хотелось бы немного поразмышлять над извечными проблемами нашей литературной жизни — соотношением подлинно высокого искусства, востребованного народом, и той частью литературы, жизнь которой зачастую бывает короткой…
У Василия Фёдорова есть такие строки:
Мне б, не горбясь под ношею,
Надо с прежней охотой
Сделать что-то хорошее,
Сделать доброе что-то.
Мне б взрастить, что посеяно,
Ну, хотя бы до всхода,
И уйти, как Есенину,
Под защиту народа.
Думается, настало то время, когда нашего выдающегося земляка, говоря его словами, надо брать «под защиту народа». Речь идёт не о защите от враждебных ему сил. Таких «смелых» нет. Стихи Василия Фёдорова способны защитить сами себя от выпадов мелкотравчатой, окололитературной нечисти. Речь о другом. О недругах всего русского и российского, избравших иезуитский путь замалчивания творчества поэта.
Вот примеры: издательство «Вече» в Москве в 2001 году выпус¬тило в красочной обложке книгу «Самые знаменитые поэты России». Составитель Прашкевич включил в число «самых знаменитых», начи¬ная с Ломоносова, Державина, Пушкина, Лермонтова, и таких, на мой взгляд, весьма второстепенных, как Хлебников, Северянин, Бальмонт, Мандельштам, Гиппиус, Шершеневич, Ходасевич, Нарбут, Бродский и др. Среди этих имен не нашлось места Василию Фёдорову и многим другим нашим любимым поэтам, широко известным в стране и за её пределами. Спрашивается, какими оценочными критериями руковод¬ствовался Прашкевич, ведя отбор «самых знаменитых»?
Однако, бог с ним, с Прашкевичем. Можно простить частному составителю эту бьющую в глаза нелепость, но можно ли простить научное издание «Большая Российская энциклопедия», которое, выпустив в свет «Новый энциклопедический иллюстрированный словарь» в 910 страниц, «забыло» вписать в него имена Василия Фёдорова, Егора Исаева, Валентина Сорокина, Станислава Куняева, Юлии Друниной, Алексея Суркова и многих других выдающихся поэтов, патриотов земли Российской?
Вместе с тем составители энциклопедического словаря не забыли с комментариями и портретами разместить там всё тех же Игоря Северянина, Зинаиду Гиппиус, Константина Бальмонта, Осипа Мандельштама, Булата Окуджаву, Иосифа Бродского и др. Ведь научное издание, насколько известно, руководствуется строго научным, объективным подходом к отбору имён, внесших наибольший вклад в историю мировой и отечествен¬ной культуры. Неужели ученые мужи из энциклопедического издательства и впрямь считают песенника-барда Булата Окуджаву или Осипа Мандельштама выше в литературном плане такого мастера поэзии, как Василий Фёдоров?! Уму непостижимо!
Но более всего удивляют и вызывают чувство возмущения современные школьные программы, в которых при бесконечном беге так называемого реформирования учебного процесса, нещадно сокращаются учебные часы гуманитарных дисциплин, выбрасываются имена выдающихся классиков русской литературы, на которых воспитывались целые поколения страны. На смену им приходят произведения весьма сомнительной художественной ценности. Педагоги помнят, как учительская общественность в начале 90-х годов билась над возвращением в школьную программу пушкинского «Евгения Онегина», лермонтовского «Героя нашего времени», гоголевских «Мёртвых душ». А что творится сегодня? Как следует расценивать акт вандализма (другого определения не нахожу) в образовании — исключение из списка обязательной литературы «Тихого Дона» М. Шолохова, «Разгрома» А. Фадеева, «Чапаева» Д. Фурманова? Вместо них в программах находят место «Котлован» А. Платонова, «Колымские рассказы» В. Шаламова и ряд других произведений писателей и поэтов, чьё творчество не является столь значимым.
Зайдя в книжный магазин, я просмотрел все учебники по литературе — хрестоматии для 5-11 классов. Ни в одной из них не нашел имени В. Фёдорова, оставившего России и миру бессмертные поэтические строки. Нет в учебниках и других выдающихся поэтов XX века, подлинных патриотов России. Вместе с тем учащиеся пятых классов, например, будут изучать вычурную поэзию Северянина, Бальмонта, трудную и для взрослого восприятия. В седьмом классе — снова Бальмонт и Северянин, в восьмом классе — Хемницер, Ржевский, Богданович, Херасков, в одиннадцатом классе — литература XX века от Слуцкого до Чичибабина, Окуджавы и Бродского.
Чем объяснить любовь составителей учебников и Министерства образования к одним авторам, явно не дотягивающим до подлинно классических высот поэтического творчества, и забвение других? Доколе будет продолжаться эта злокозненная игра в перетряску программ? Как тут не согласиться с высказыванием доктора филологических наук, профессора В. Троицкого, который в одной из статей писал:
«В нашем школьном деле ныне в значительной степени распространяется тьма, страх света. И это выражается в планомерном и активном снижении содержательности среднего образования, в безответственном и злостном «раскультуривании» массовой школы, в невежественных «новациях», от которых вот уже десять лет её лихорадит».
Я от всей души поддерживаю предложение А. Г. Тулеева ещё раз обратиться в Министерство образования о включении в школьные программы произведений выдающегося мастера художественного слова — В. Фёдорова и патриота-писателя В. Чивилихина. Ведь задача школы, на мой взгляд, состоит в том, чтобы воспитать в молодом человеке уме¬ние противостоять вредным влияниям, безвкусице и пошлости, сформировать в нем благородное чувство гражданина и патриота своего Отечества.
А решение такой непростой задачи возможно лишь при изучении подлинно высоких образцов классической художественной литературы, к которой, бесспорно, относятся произведения наших земля¬ков поэта Василия Фёдорова и писателя Владимира Чивилихина.
П.М.ДОРОФЕЕВ
*
Книга «Во власти долга»: Воспоминания, очерки, стихи. (1995-2005г.)-Кемерово.2005.- 352с.
