Глазеют праздно глазики
на смерти, происшествия.
Они как стекла пазиков
квадратны сумасшествием.
Вращаются восторженно
зевак бинокуляры.
на смерти, происшествия.
Они как стекла пазиков
квадратны сумасшествием.
Вращаются восторженно
зевак бинокуляры.
Ловцы пустопорожнего—
пустые экземпляры.
Живое смятое заснять,
дешёвой славой вспучиться.
Лицо сдирая, плачет мать,
но, а для них все к лучшему.
Сюжет похвалят \»лайками\»
такие же ценители.
— Достоин ветви пальмовой,
все просто офигительно!
***
Растерзанная птица
в чернеющем сугробе.
Уже ей не резвиться,
смерть тихо рядом бродит,
— не уходит
Она его ровесница.
Как много же чудесного,
когда б пораньше встретились
могло б произойти,
но на его пути:
ее игрушка красная,
как головешка чёрная,
ее глаза прекрасные
крестами перечёркнуты.
Захвачен он сюжетом.
И подчиняясь стону,
рука привычным жестом
взметнулась к телефону.
— Сейчас звонить негоже,
уже ей не поможешь.
— Надеюсь, что незанятой,
на съемку хватит памяти!
— Прости меня, мой Боже!
Уже и думать сложно.
А губы шепчут: «Мама!
Не нужно было прямо!»
Прощающее небо,
зовущая дорога,
и все, что было — небыль,
и позади тревога.
Последний кадр: разбужена
хрустальным перезвоном;
мертвец стоит с потухшими
и глупым телефоном
