Где-то внутри, за незримой ширмою бед,
Где-то за горем, за морем из боли и слез,
Песни тихо твердя, завернувшися в плед,
Дремлет душа, выступая как в море утес.
Где-то за горем, за морем из боли и слез,
Песни тихо твердя, завернувшися в плед,
Дремлет душа, выступая как в море утес.
Там, внутри подо льдом бесконечных побед,
Горькими пораженьями сыта сполна,
Там где места рассудку и музыке нет,
Свое пламя в груди разжигает она.
Не страшится, бывалая, пасть в грязь лицом,
Не страшится воды, не не боится огня,
Но дрожит как осиновый лист на ветру,
Лишь в толпе мимолетно приметит тебя.
Ей не в радость бесстыжие краски небес,
Зелень листьев, игравшей в июльской жаре,
Ни к чему ей ни ангел, не инок, не бес,
Если взгляд утонул, стопорясь на тебе.
И никто не сумеет дать вечный покой,
Той, что Пушкин и Гете соткали уста,
Ей не нужен для сердца приют и постой,
Ей нужны лишь одни в свете целом глаза.
Пусть же пропадом все пропадет и сгорит,
Пусть природа разрушит и тело и тлен,
Ей не нужен никто, никто не заменит,
Глаз прекрасных одной из небесных сирен.
