(Из записей Марка Неснова)
Сделать бы жизнь с кого…
…(Из записей Марка Неснова)
Сделать бы жизнь с кого…
…Делай её с товарища Дзержинского.
В.В.Маяковский
Кто из читателей помнит имя старухи — процентщицы из романа *Преступление и наказание* Ф.М.Достоевского?
Мне, например, пришлось искать его в интернете, хотя роман я читал трижды.
Имя её убийцы я помнил всегда: Родион Романович Раскольников.
Она же у меня и моих знакомых осталась в памяти только, как противная старуха – процентщица, из — за которой случились все беды героя романа.
Почему же так получилось, что о судьбе преступника — убийцы написаны тонны исследований, посвящений и симпатий, а ни в чём не повинной женщине даровано наше презрение и неприятие?
Её даже не жалко. Никому! Я таких не встречал.
Жалко убийцу, потому что личность он высокодуховная, страдающая и
раскаявшаяся. Ещё он добрый. А старуха жадная.
Да! Наверное, очень жадная.
Но не убийца.
Она, правда, не отдаёт, за просто так, свои деньги. Но, прошу заметить, свои!
И ни в чём плохом она не замечена. У неё частный ломбард, что необходимо населению так же, как рынок, сапожная мастерская или туалет.
Ну, уж, во всяком случае, убивать за это не стоит.
Да и герой наш убил её не из высоких нравственных побуждений, защищая сирых и убогих, а чтобы ограбить.
И тем не менее нас так воспитали, что наши симпатии на его стороне.
Он личность, на наш взгляд, страдающая и высокодуховная.
А ещё он, наверное, по утрам чистил зубы и гладил соседскую собачку.
А старуха – процентщица – нет.
Ну и что???
Он убийца и грабитель!!!
А она – нет!
Но чего только ни наворотили исследователи и критики, чтобы нам его было жалко.
А обычную, нормальную и невиновную женщину — нет!!!
Она не очень красива и повадки её не симпатичны. И племянницу она обижает.
Но за это ведь нельзя смотреть на неё, как на овцу на скотобойне.
Однако же её убийцу нам жалко, а её нет!!!
Мы все нормальные люди???
А наша система образования???
Чего же мы ждём от жизни и страны, если так рассуждаем и чувствуем?
Другие герои, на которых формировалось наше мировоззрение не лучше.
Онегин и Печорин. Кумиры юношей и девушек.
Кто из нас не мечтал походить на них?
Оба организовали убийство своих друзей из простого каприза и сумасбродства. От безделья и пресыщенности.
А нас научили их жалеть и любить за то, что они мятущиеся натуры и могли бы стать декабристами.
Ещё за то, что они *лишние люди* в несправедливом обществе.
Никогда и нигде нам не говорили, что они убийцы. НИКОГДА И НИКТО.
Даже по законам империи они преступники. Дуэли запрещены.
Но эти две дуэли ещё и разыграны, как по нотам.
С целью убить. Или втоптать в грязь.
Жертв нам не жалко. Глупенький Ленский и позёр Грушницкий.
Можно и убивать.
Ну, не хорошо, конечно.
Но ведь и Онегин и Печорин почти декабристы. То есть наши люди.
НАШИ!!!
И ещё они нам симпатичны.
Потом в нашем образовании появится новый герой и пример для подражания.
Макар Нагульнов, пробегавший всю *Поднятую целину* с портфелем и наганом в то время, как хлебопашец Банник выращивал хлеб для всей страны.
Любимый Шолоховым и нами Нагульнов выбивает из Банника семенное зерно наганом по голове, чем обрекает на голод всю страну.
Но чуть не погибшего Банника нам не жалко, а Макара, исключённого из партии, мы жалеем и пишем на эту тему десятилетиями слезливые сочинения.
Он же не для себя бил наганом невиновного человека, а для родины.
Так, потихоньку, власть, литература и пропаганда приучили нас к неуважению к жизни того, кто нам не нравится.
А потом вообще самые страшные слова на Земле * убить и расстрелять* стали обиходными.
*Ещё раз получишь двойку – убью!* — кричит кому – то мама.
*Расстреливать таких надо*- кричит соседка на 10-летнего мальчика, разбившего мячиком стекло.
Ещё кумир наших сверстниц Печорин ухитрился похитить несовершеннолетнюю девушку, в результате чего она и её отец погибли, а брат стал разбойником.
Нам жалко, конечно, Бэлу. Но не больше, чем хорошую лошадь.
А ведь любые половые отношения с похищенной – это изнасилование.
Но, кто считает Печорина насильником и убийцей.
Он же наш. Без пяти минут революционер.
Ах! Как он страдает в чуждом ему обществе! А какое общество? Не способное понять его мятежную, возвышенную и ищущую натуру.
Царизм — одним словом.
А вокруг него гора трупов по его вине.
Но он же смелый боевой офицер. Носит белые перчатки.
А они кто?
Я далёк от того, чтобы думать будто литература воспитывает убийц или святых.
Но кашу в голове она делает неимоверную, что мы, глядя на себя и своих сограждан, чувствуем ежедневно.
Литература подарила нам ещё массу героев, вызывающих наше презрение и отвращение.
Чего стоят только гоголевские *собакевичи* и *коробочки*.
Но ведь о них в романе ничего худого не сказано.
Странности и чудачества — да.
Но это вполне законопослушные граждане, руководящие в меру своих сил и способностей своими хозяйствами и снабжающие страну хлебом, мясом и другими товарами.
Тогда же как наши любимцы Онегин, Печорин, Чацкий, Раскольников, Нагульнов ничего путного за свою жизнь не сделали.
Во всяком случае, авторы об этом не пишут.
Зато они все люди наши.
Близкие нам по духу.
И что самое главное, люди думающие и высокодуховные.
А за *духовность* мы любого удавим.
Но духовность — это только личное дело. Как гигиена. Это между тобой и Господом.
А с людьми надо жить по-людски. То есть не мешать им.
И уж, во всяком случае, не убивать.
Но нас так воспитали, что симпатии и антипатии мы испытываем по внешним или идеологическим признакам, упуская, порой, главное и определяющее.
Для нас духовно или идеологически близкий преступник дороже
чужого человека, который не верит в наши глупости и идеалы.
С такой кашей в голове мы жили, живём и, наверное, ещё долго будем жить.
Причём вся страна без исключений. Такими нас вырастили.
Многие радовались 11 сентября 2001года. В Америке погибло три тысячи.
А уж не горевал почти никто.
Чужие.
Зато жалели Милошевича.
Свой. И не важно, что он там сделал. Никому не интересно.
Свой!
….Фундаментные блоки из жидкого бетона оставляют в яме, накрывают и всю ночь обдают горячим паром.
Утром они готовы. Но пока их краном не погрузили в вагон, они находятся в яме и остывают. Лежать на них зимой в 20-градусный мороз одно удовольствие.
А, если в компании есть хороший и умный рассказчик, то это ещё дополнительная радость.
Лучшего рассказчика и собеседника чем Павел Петрович Пучков встретить в лагере трудно. В вольной жизни тоже. Да я и не встретил.
Капитан первого ранга, фронтовик – орденоносец, кандидат наук, ракетчик, историк. Кладезь знаний, мудрости и юмора.
Доброжелательная и светлая личность.
Это от него я узнал правду о процессах 37 года.
Это он рассказал мне горькую и героическую правду о войне, потому что сам провоевал от начала и до конца.
А как он рассказывал произведения Зощенко и Аверченко.
И вообще на жизнь он смотрел открыто и честно.
Правда, он носил в лагере красную повязку.
Но человеку его возраста, биографии и положения это было простительно, тем более, что это было ради проформы, и никому ничего плохого он не делал.
Наоборот, в любом вопросе он готов был немедленно помочь и поддержать.
Друзья на воле боролись за его освобождение, и он со дня на день ждал
об этом известий.
Была, правда, одна закавыка в отношении Павла Петровича, но верилось в это с трудом, потому что, наше воспитание и обучение предполагало увидеть несколько другую личность, соответствующую этой закавыке.
Я уже неоднократно писал, что в лагере не принято расспрашивать человека о том, за что он сидит.
Во – первых, это не твоё дело. Может человек в *несознанке*, а тебя подослали.
Во – вторых, менты часто карманникам (которых поймать с поличным очень трудно) подсовывают бабу, а потом сажают за половые преступления.
А в третьих, это никак не влияет на отношения.
Поэтому я никогда не интересовался прошлым человека.
Меня волновало, кто он сейчас. От этого зависела моя жизнь.
А в прошлом все были *героями* и *мучениками*.
Про Павла Петровича говорили, что он сидит за то, что насиловал свою двенадцатилетнюю дочку.
Но ни его облик, ни манера поведения, ни его героическая жизнь этому не соответствовали.
Скорее верилось, что жена ему это организовала. Или начальство.
Такое бывает, и нередко.
Мой приятель одессит Юра *Шкалик* спросил как-то Павла Петровича об этом.
Павел Петрович обиделся:
-Враньё всё это. Во — первых это не дочка, а падчерица.
А во вторых я не насиловал. Она до сих пор целка.
Я только так, игрался с ней. У меня после неё лучше на жену стоял.
Зато относился я к ней лучше, чем к родной. Ни в чём не отказывал.
На этом, дурак, и погорел. Она подружкам начала хвастаться.
А их родители шум в школе подняли.
Чего, спрашивается, лезть в чужую семью?
Жену устраивало. И дочке нравилось, как я её всю обцеловывал.
И она любила меня везде целовать.
Кому какое дело!
Что я не заслужил у страны хорошей жизни?
Слава Богу и суд учёл. И друзья все за меня. А то хотели червонец впаять.
Так что никому я ничего плохого не сделал.
Ну что тут сказать.
И мы не осуждали Павла Петровича.
Наш человек.
Геройский мужик.
А девке какая разница. Всё равно потом трахаться.
Испортили жизнь хорошему мужику.
Козлы!
