После дождичка у фонаря начинается тик.
У часов же моих неизменно – и тик, и так.
За окном в перегарном шлейфе мигнул старик,
вынул синий язык, а потом говорит: Дурак!…После дождичка у фонаря начинается тик.
У часов же моих неизменно – и тик, и так.
За окном в перегарном шлейфе мигнул старик,
вынул синий язык, а потом говорит: Дурак!
Ну, зачем ты думаешь о том, что будет потом.
Не про это думай. Ведь всё случится сейчас.
Сизый дым табачный вдохнёшь прокуренным ртом,
выдыхай озон – и лети в небесный карас –
прямиком к океану. Туда, где гудит волна.
К перекрёстку ветров, где рождается ураган,
где в пыли солёной двоится, троится Луна,
где над древней планетой гудит небесный орган.
Ты вдохни, вдохни свой последний горчайший дым.
Ты отдай, отдай атмосфере последний озон.
И лети, улетай, покуда хоть кем-то любим!
Не смотри назад! Очесами вцепись в горизонт!
За плечами в звериной позе лечат страну,
за плечами то смех, то слёзы, то детский плач.
Улетай от тех, кто меняет мир на войну,
потому что ты и не жертва, и не палач.
Очень скоро все континенты сойдут с ума
и с мечтой о добре друг друга начнут убивать.
А тебе не нужны ни меч, ни тюрьма, ни сума.
Ты не будешь знать. Значит, нечего вспоминать.
Там, в глазу урагана, ты встретишь других таких,
там, в гуденьи органа, опробуешь голос свой.
Пой под музыку сфер, пой извечный вселенский стих
о забвеньи и счастье, о том, чего не было, – пой!
***
Так хотелось курить! Но я бычок загасил.
А хороший бычок, и хотелось курить ещё.
Я ладонью потёр занемевшее вдруг плечо,
И у сердца потёр – там то холодно, то горячо.
Я налил старику полстакана и столько ж – себе.
Я увидел: рука его в пятнышках тоже дрожит.
— Будем жить? – говорит.
— Да, наверное, будем жить.
— Отдадимся судьбе?
— Отдадимся своей судьбе.
— Есть ещё?
— Ты же видел, я слил до дна.
— Ну, тогда я пойду?
— Осторожней, фонарь коротит.
— Спи, давай. Ну, а мне пока не до сна,
Похожу, погляжу, может, кто-то ещё не спит…
Может кто-то ещё не спит…
Может, курит кто у окна…
© Вит. Чел 01.07.2015
