ЛЕГЕНДЫ О ВЕРШИНЕ УАЗА
А на вершине Уаза
Высокий скальный терем,
Что так влечёт наши глаза,
Как будто впрямь мы верим,
Что…ЛЕГЕНДЫ О ВЕРШИНЕ УАЗА
А на вершине Уаза
Высокий скальный терем,
Что так влечёт наши глаза,
Как будто впрямь мы верим,
Что девушка Агунда
там,
Дочь Солнца проживает,
И башню-вазу облакам
Закрыть не позволяет[2].
Они приплыли, но влететь
Не могут в её терем,
Ей весело на них смотреть,
Но заперты все двери.
И башня-ваза как цветок
Из облачной купели
Сияет ликом на восток,
Чтоб песни о ней пели.
Агунда трудится в жару.
Шьёт шапки, ноговицы,
И раскалённую иглу
Бросает остудиться.
Тогда какой-нибудь шипит
Ледник, что на Сугане,
И, всяк услышавший, спешит
Побыть в таком тумане.
А вдруг заметит молодца
Прекрасная Агунда,
И, отпросившись у отца,
С ним погуляет утром.
СТАВДДОРТ
А до неё богатыри[2]
Там очень долго жили,
Но меж собой (их было три),
Не очень-то дружили.
Старуха вещая двоим
Их гибель предсказала
От рук племянников. И им
Уж очень страшно стало.
И всякий раз они убить
Племянников старались
Новорождённых, ибо жить
Всё ж долго собирались.
А третий брат их, Авсадаг,
В неведеньи счастливом
Детей терял, не зная как,
Снося всё терпеливо.
Имел, как водится, он две
Жены: из благородных
Одну, другая, чтоб в семье
На всё была пригодна.
В который раз уж две жены
Двух сыновей родили.
Жены-работницы вины
Мы в том не уследили.
Она решительна была,
Младенцев утащила,
И долго в Кабарде жила
И там же их взрастила.
И, когда братья подросли,
То всё им рассказала.
Пошли к отцу богатыри,
Знакомиться сначала.
Достали испечённый хлеб,
Что мать дала в дорогу,
И сразу понял человек,
Кого не видел долго.
Он прослезился, а они
Отмщенье обещали,
Коней вот только не могли
В пути достать вначале.
Отец им две уздечки дал,
Чтоб ими подманили
Двух жеребят. Тот звон достал
Тех, что невзрачны были.
Но очень скоро, как гроза,
Под стать двум братьям стали,
И поскакали к Уаза
Отмстить за все печали.
А Авсанбий и Карасе
От страха задрожали,
Собравши в кучу камни все,
Они в ребят бросали.
Лежат те камни до сих пор
На местности «Ставддорта».
Один такой «парламентёр»,
Со степенью комфорта,
Пожалуй, мог бы разместить
Баранов, эдак, двести.
Когда б нашёлся волонтёр,
То посчитали б вместе.
КАНУКОВ ЕСЕ
Но почему-то Донифарс,
Чуть видный на горе,
Фрегатом кажется анфас,
Плывущим на заре.
Я вижу рубку корабля,
Я слышу грозный вал,
И там сейчас душа моя,
И там эмоций шквал.
И там же Кануков Есе,
Прицелившись, стоит,
Не нужно пробных здесь эссе,
Кумган с водой разбит!
И Сари-Асламбек взбешён:
«Куда же он стрелял?
Как непочтителен приём!»
На что Есе сказал,
Что князь, конечно, покрупней,
Попасть в него легко,
В кумган немного посложней,
Чтоб заслужить очко.
Всю ночь горели факела
В углах высокой башни.
Фандыра музыка плыла,
И танец бесшабашный
Дивил непрошенных гостей,
Приехавших за данью,
Но появленье пуль-вестей
Прервало ожиданье.
Коней быстрее оседлал
Тот кабардинский князь,
И с донифарсцев не желал,
Он дани, воротясь.
Ещё и парочку быков
На пастбище Таторс
Есе забрал – он был таков:
Враги – так в чём вопрос?
А знаменитое ружьё[3, 4],
Длиной почти два метра,
Попутешествовав своё,
В музее стало ретро.
