Эта строгая, гордая женщина
Вдруг запала мне в душу навек;
Не готовый отныне на меньшее,
Согласился на долгий забег…
Возжелал целовать её волосы
Вдруг запала мне в душу навек;
Не готовый отныне на меньшее,
Согласился на долгий забег…
Возжелал целовать её волосы
И ласкать белоснежную грудь,
Но при встречах лишался и голоса,
И рассудка — бесславная жуть!..
Почему — непонятно, ведь ранее
Никогда не терялся в любви,
Но сравненья с былыми романами —
Всё равно, что тюльпаны в пыли…
Распрощавшись с шальными надеждами,
Уходил, соблазняя других,
Но любил всё сильней, больше прежнего,
И мечтал о губах дорогих…
Заставляя забыть те объятия,
Что лениво дарила, как кость
Собачонке, всё слал ей проклятия,
Заменяя обиду на злость…
Пролетело, как сон, много месяцев;
Как-то раз во дворе, где живу,
С ней совсем неожиданно встретился —
Это было вполне наяву!..
Притянула к себе, улыбается,
Говорит, что скучала, любя;
Вперив взор в неземную красавицу,
Понимал, что теряю себя…
Ведь казалось, что рана залечена,
Только-только спокойно вздохнул…
Впился взор в обнажённые плечики,
Хоть кричи на весь двор: “Караул!”
Обомлел, распалился, расквасился,
И повёл на квартиру к себе,
Отвернуться не смог от её лица,
Сожалея о горькой судьбе…
Понимал превосходно, что временно
Возвратилась сирена ко мне,
Что теперь стал пожизненным пленником,
Как алкаш утопает в вине…
Так и было: коварная хищница,
Заманив, растопив в сердце лёд,
Растерзала, и, словно отличница,
Убежала, как прежде, “в народ”…
Не влюбляйтесь, ребята, в жестоких дев,
Повставайте скорее с колен,
А иначе вас скушает страсти лев,
Превратив ваши чаянья в тлен!
