Разбила весна мне об голову
зеленую бутылку хлорофилла,
и разлетелись
яркие брызги штрихов
по холстам памяти
и внутреннему киноэкрану
воображариума.
зеленую бутылку хлорофилла,
и разлетелись
яркие брызги штрихов
по холстам памяти
и внутреннему киноэкрану
воображариума.
Серебристыми лучами
раскарандашив секунды
до отлета от базового восприятия,
протяженности между объектами чувств
зазеркально изменились
и все желанное
примагнитилось друг к другу.
Мы ныряли в океан экстаза,
чтобы ощутить пульс глубин…
Но это после потери сознания,
когда было ощущение,
что даже расплавились
мировые константы.
И в самой жуткой тьме вод
чернели очертания затонувшего
космического Наутилуса призраков,
опутанного саргассами,
скрывающего неприступную
тайну отдельности.
Но даже в галлюцинациях
можно задохнуться без кислорода,
поэтому мы искали баллоны
и светящихся существ,
милосердно делившихся воздухом
с каждым бродячим утопленником.
Была слышна музыка,
звучащая в брюхе акул и дельфинов,
и гудящие мантры внутри разума осьминогов.
В ларчиках ракушек зрели жемчужинки,
в окутывающем морфейном полусне,
когда неясно будущее и неважно прошлое.
Пока они зрели в нутре бездны,
к ним приходили видения,
высвечивающие в перламутровых снах
бесконечное небо над океаном
с полупрозрачной палитрой тающих облаков
и заходящее малиновое солнце
в рассыпанных бусинах звезд
и другие несбыточности,
с которыми они никогда не соприкоснутся в яви,
и о которых им дано лишь безнадежно грезить
в пучине морской…
