(древнеиндийский эпос на пронизывающем гималайском ветрУ. Исполняется под дикий хохот сошедшего с ума снежного человека по фамилии Йетя, йетить-ево-разъйетить!)
Посвящаю моему лучшему…(древнеиндийский эпос на пронизывающем гималайском ветрУ. Исполняется под дикий хохот сошедшего с ума снежного человека по фамилии Йетя, йетить-ево-разъйетить!)
Посвящаю моему лучшему другу Гарьке Сэ, поклоннику Брахмапутры с Камасутрой, защитнику кошек и любителю варёной колбасы, продаваемой вкусно-разогретыми кусками буфетчицей ЛюбАнькой, что трудится в привокзальной пивной «Василёк»
Эпиграф:
— Мы закрыли все окошки,
Но уснуть мы не смогли:
Ночью так орали кошки,
Словно тигры их гребли!
( Игорь Губерман. Избранное из «гариков»)
В самой гуще поднебесной
Гималайских древних гор
Проживает йог известный
По прозванью дед Егор.
Волосатый, словно леший.
Неизвестных скока лет.
Нос как чайник, лоб как бочка.
Телом строен как буфет.
Дом его – в скале пещера.
Пища — с склонов снег и лёд.
И никто не даст Егору
С колбасою бутерброд.
Супу нет. И каши тоже.
Оттого Егор грустит.
Только лёд и снег. И кожа
На Егории висит
От такою, бл.ть, диеты.
Нет, не жизнь, а просто мрак!
И хоочет над Егором
Йетя, грёбаный чудак.
Он один к нему приходит.
Тоже хочет писчи сжрать.
Только писчи нет ни .Уя!
Даже ложки нет хлебать!
Ляжет дед на камень хладный,
Чтоб забыться диким сном.
Сняться дефьки и берёзки,
И закаты над прудОм.
И мальчонка кучерявый,
Что бегёть по полю в пруд.
Как зовут тебя, кудрявый?
А Егорием зовут!
Гарькой Сэ! Сейчас скупаюсь,
Донырну до само дна…
Спит Егор. Молчат вершины.
Джумулунгмова гора
Засверкает в поднебесье.
Хрен ли ею не сверкать!
Бляха-жизнь! Поспи, Егорий,
Если нехрена жевать…
