Их провожали любопытным взглядом или старались разглядеть искоса. Это была странная пара. Довольно пожилые, здесь, в больнице, они всегда ходили не только вместе, но держались за руки! Видно было, что…Их провожали любопытным взглядом или старались разглядеть искоса. Это была странная пара. Довольно пожилые, здесь, в больнице, они всегда ходили не только вместе, но держались за руки! Видно было, что мужчина старше. Так и оказалось. Женщина была из тех, кого называют «статной», «интересной». Можно было догадаться, что в молодости она вскружила голову не одному мужчине. Была приятной в общении.
В ней сохранилась женская
привлекательность. «Уже пожившие» мужчины оживлённо разговаривали с ней. Она могла поддержать любой разговор. Груз прожитых лет не давил ей на плечи, это точно. Она всегда хорошо выглядела: пышные волосы
уложены, подкрашены глаза, губы; брови правильной формы.
Несколько портили, напоминая о возрасте, морщинки вокруг глаз. Они же хранят на лице счастье юности, заботы материнства, много солнечных дней в жизни, ветреность осени, её непостоянство и холодность и равнодушие зимы; скорбь от потери близких.
Но в глазах ещё жива была юношеская задоринка, кокетливость, которые открывались симпатичным ей людям. Иногда холодность взгляда её голубых глаз казалась убийственной: она смотрела и не видела человека, пронизывая его насквозь презрением. Так она могла смотреть и не видеть только того, кто когда-то подленько поступил с ней – только один человек за всю её долгую жизнь носил такую метку. Значит, это не было правилом её жизни. Это, скорее, исключение из принципов. Злопамятной её никто не мог назвать.
Больничный запах отступал, когда она шла по коридору: за ней тянулся шлейф еле уловимых французских духов «Фиджи» (в деревенскую глушь их по заказу привозили из Москвы дети. Она говорила, что эти духи – духи её молодости).
На первый взгляд казалось, что это строгая
и сильная в жизненных перипетиях* женщина. Никто не догадывался, что она часто бывала не уверена в себе, что ей очень хотелось быть слабой.
В ней сразу можно было разгадать учителя. И разгадывали.
На этой почве Она познакомилась с Ним. Как оказалось, он был тоже учителем. Первый раз он пришёл к соседке по палате, Шуре. Они были земляками, имели немало общих знакомых, разговоры велись оживлённые. Моя героиня в разговор не вмешивалась. Но посетитель неожиданно спросил её:
— Вы учительница?
Так начался разговор о школе, о современных проблемах. Говоря по правде, она не очень-то любила быть учителем вне школы и мало говорила о своей работе. Потом перешли на отвлечённые темы. Он оказался интересным человеком, много знающим и любящим приятно поговорить.
Он выглядел так, как выглядит мужчина его возраста. Только стариком назвать его не было и мысли: подвижен и активен, силён и энергичен, внимателен и предупредителен, сложения спортивного. Непонятно, почему он попал в больницу.
Итак, сначала было слово, а потом пошло, как она не могла и предположить. Он теперь почти всё время старался быть рядом с ней, касался ненароком, приобнимал, шутил, заглядывал в глаза, совсем игнорируя
окружающих. Женщину это нЕсколько смущало. Она не привыкла, вернее, уже подзабыла, что бывает мужское внимание. Да ещё на глазах многих людей.
— Вот привязался!- говорила она недовольно, когда слышала стук в дверь, но встречала дежурной улыбкой.
— Скучная учительская судьба – правила порядочности – не позволяют мне нарушить рамки моральной устойчивости, — скучными словами сетовала она подруге.
— Слушай, дорогая, я скажу тебе по- простому: и хочется, и колется, и мама не велит? — Прослушав её, сказала Шура.- Нечего страдать и думать, пусть всё идёт так, как идёт. А ты его не стесняйся, — продолжала она,- он был очень красивым в юности. Я его знаю: учил моих детей. Женщин, да, любил.
-Это неважно, мне же замуж за него не выходить.
— Вот и не капризничай, делай вид, что он тебе приятен и интересен. Отдайся своим чувствам! Я же вижу, не дура, как ты преображаешься при нём.
Какие там чувства! Ей было интересно «наблюдать» за собой со стороны в непривычных обстоятельствах.
А он через короткое время совсем осмелел: если она разговаривала с кем-то из знакомых, он подходил, обнимал, вступал в разговор. Всегда вместе ходили в столовую: она чуть впереди, поэтому он клал руку на то место, что когда-то называлось талией В очереди становился рядом, что-то говорил ей тихо,наклоняясь, касаяь её волос.Когда она уходила к родственникам всего на полчаса, ждал у больницы и упрекал, что не была очень долго.
— Вы совсем забыли о своей болезни. Значит, пора домой, — подшучивала она над ним.
А подруга слышала горькую иронию в её, в общем-то, правильных словах:
— Молодёжь обсмеялась бы над нами: старички « играют» в любовь. Стыдно, аж жуть.
Она слышала про «больничные романы», но сама и не предполагала возможность такого именно с ней: уж слишком выглядывало из неё учительство, что позволяет считать людей такой профессии нудными, скучными « синими чулками». « Что он рассмотрел во мне интересного? И зачем всё это:мне под 60, а ему…О, Господи, прости меня , дуру.Ох, как не нужно мне всё это!!!»- раздумывала она бессонной ночью. В больнице ей, обычно, плохо спалось. Честно говоря, она не относилась к этим ухаживаниям серьёзно. И если сначала это казалось ей просто навязчивым, то теперь она посмеивалась в ожидании: «Что же будет дальше?»
Муж приезжал к ней часто. Она просила привезти
косметику и любимое платье, которое, как ей казалось, молодило её.
— Зачем тебе это?- недоумевал муж,- да ещё чёрный карандаш. Ты что, не обойдёшься без него?
Смеясь, она объясняла:
— Тут один мужичок захаживает к нам. Перед ним надо выглядеть поярче.
Муж привозил всё. Вопросов не задавал.
Их брак длился уже тридцать шесть лет, и за это время многое случалось, больше хорошего. Но именно из-за малого — плохого — она уехала с пятилетней дочкой в деревню к родителям, оставив хорошую работу и большую квартиру. Но измены никогда не позволяла себе. Муж срочно уволился с завода, сдал квартиру и махнул следом за ней в деревню. Она всё простила и смирилась. Так и остались там. Родилась вторая дочь.
Про всех поклонников, которые случались у неё в жизни, она рассказывала мужу. Он слушал молча, ничего не говорил и никогда, даже в подпитии, не вспоминал об этом.
И теперь эта истории. Навещавшему её мужу она уже ничего
не рассказывала.
«Больничный роман» заканчивается выпиской. Они это хорошо понимали. А до неё оставались считанные дни. Теперь они расходились по палатам только на процедуры и на ночь.
В тот год лето было засушливым, на улице, под солнцем, установилось настоящее пекло. Даже ветер не приносил прохлады. В палатах изнурительная духота, и только поздний вечер дарил приятную свежесть. Они ходили на прогулки каждый вечер. Она сначала звала с собой Шуру, но подруга тактично отказывалась.
Сердце сладко сжималось и часто билось ( это было лишним и так мешало!), когда он брал её за руку. Сколько раз обошли они больничный сад! Он срывал ромашки, мелкие, с несколькими лепестками, измученными беспощадной жарой, и давал ей.
— Погадай!
И в этом было какое — то ребячество. Седовласый мужчина и ромашки. Смешно! Да ещё это наивное: « Погадай!»
-Что уж тут гадать. Поздно. Без ромашек всё известно.
Потом отдыхали в беседке. Он гладил её руки и всё повторял:
-Что же нам делать? Что же нам делать?
На эти вопросы она не отвечала, знала: всё будет так, как до их встречи.
И теперь она узнавала в коридоре его шаги, ждала стука в дверь. Так и было. Он входил, ставил стул около её кровати и говорил, говорил… Таких слов восхищения она никогда не слышала даже от мужа. С собой она не кокетничала: каждое его слово пьянящим бальзамом растекалось по телу, но относилась к ним с недоверием. Если она лежала, он пересаживался на кровать и гладил её волосы. Это ей так нравилось!
— По палатам!- раздавалось в коридоре.
Он уходил.
Соседка смеялась :
— Вот это да! Погляди-ка, влюбился мужик! Да ещё как!
— Господи, Шура, ну, что ты ?! Разве можно об этом говорить, даже думать, в таком возрасте?
— Что ты заладила: «Возраст, возраст!» Ему не возраст, он старше на десять лет. А ты заметила, — продолжала она весело, — он каждый раз меняет майки. У внука, наверное, выпросил – совсем молодёжные. И я видела, как он прихорашивается перед тем, как войти.
И заливалась добрым смехом. Они шутили над поклонником. Но ей приятно было говорить об этом с подругой.
Кроме прогулок, ласковых слов да прикосновений, от которых в душе разгорался пожар, между ними ничего не было.
Однажды – это был последний вечер в больнице – он застал её в кровати. Присел на край и стал что- то говорить… И вдруг она почувствовала его губы. Поцелуй был неожиданным и поэтому, наверное, резким и даже грубым. Она растерялась, но потом покорно стала принимать его ласку. Он неожиданно резко встал и вышел. Через некоторое время вернулся и стал звать в свою палату:
— Парень, сосед, ушёл к родственникам. Пойдём ко мне.
К сожалению, такого она не могла себе разрешить. Непозволительный поступок! Понимала, что это не загладится никакой верностью и она будет чувствовать вину перед доверчивым мужем до конца дней своих. Шутка — ничего! Лёгкий флирт между немолодыми людьми — куда ни шло. Но большее в своём возрасте она считала непозволительной роскошью или глупостью.
А Шуре – свидетельнице их романа — она доверяла и отказ объясняла тем, что не надеется на сердце. Вдруг подведёт в самый важный момент. Им оставалось только подшучивать над собой. Смех из девятой палаты слышали в коридоре. Заглядывали медсёстры и улыбались, глядя на таких развесёлых дам преклонного возраста.
Его должны были выписать раньше
на два дня. Что уж он там говорил врачу, но ему продлили лечение.
— Не из-за тебя ли он хочет остаться ? – Бесцеремонно спрашивала её доктор ( она видела их всегда вдвоём) — Отсюда, обычно, все бегут недолечившись.
И вот утро последнего дня. Она уже собрала свою сумку, вышла в коридор. А его нет… Из его палаты вышел молодой человек и, обращаясь к ней, сказал:
— Вы не уходите, подождите его. Он у врача что-то оформляет. Он просил задержать Вас.
« Что же такого про меня он ему наговорил?» — появилось в голове. Но по тому, как учтиво разговаривал с ней парень, поняла, что ничего плохого. Его, плохого, ведь и не было!
Наконец, подошёл он. Вышли из больницы.
В ночь прошёл первый за два месяца дождь, которому удалось погасить жару, принести прохладу и свежесть. Такое утро встретило их. Она подумала, что дождь смыл все их следы в саду и с этого начнётся отрезвление и забвение.
А пока он рядом. Здесь дороги их расходились: ему налево, ей направо. Он взял у неё сумку:
— Я провожу.
И опять как рефрен:
— Что же нам делать? Я буду приезжать к вам на рыбалку(в её селе много прудов).
Она шла, молча, понимала, что это конец, что не будет никаких приездов. Остановилась, грустно сказала:
— Всё. Пора. Вы опоздаете на автобус ( она так и не смогла называть его на «ты»).
Он обнял, прижался щекой к её щеке, поцеловал:
— На прощание. Чтобы помнила.
Она взяла сумку и пошла, не оглядываясь.
…Прошёл месяц… Жара спала. Время от времени шли дожди. Она почти все дни была на улице -любила возиться в палисаднике с цветами. Однажды, выходит торопливо из дома внук с телефоном.
— Ба, тебя!
-Кто?
— Не знаю. Мужской голос…
Сердце упало. « Откуда узнал номер, я же его не давала», — мысль появилась и исчезла. Подошёл муж и не уходил. А она слышала голос в трубке и от волнения не понимала, о чём он говорит. Только
дошёл смысл последнего.
— Я тоскую. Что же нам делать?
Глупый вопрос, и на него не следует отвечать. Но теперь, через расстояние, она говорила ему, как скучает по нему, что ей не спится по ночам, что она приказала своему телу помнить его прикосновения; что он подарил ей дни молодости — с ним она забыла, сколько ей лет.
Муж спросил: «Кто это?» Первый раз в его вопросе прозвучало беспокойство. А она первый раз говорила ему неправду.
Они встретились ещё раз в райцентре снежным декабрьским утром. Приятная погода: лёгкий морозец; падают, не спеша, пушистые снежинки. Они шли друг другу навстречу. Она узнала его издалека. Успела глянуть в зеркальце, подкрасить губы…Они уже рядом. Взгляд его сначала безразличный – не узнал! Но через мгновение он широко и радостно улыбнулся, остановился. После обычного приветствия он стал рассказывать о своей жизни, спрашивать о ней; отметил, что она похудела, но вопроса «Что же нам делать?», к счастью, не было.
— Пойдём, ты теперь проводишь меня к автобусу.
Они шли под ручку по оживлённой улице. Встречались знакомые, даже её односельчане, здоровались. Но они никого не замечали. Свернули в парк. Всё. Надо отпускать его, автобус ждать не будет. Они коснулись друг друга щекой. Губами дотронулся до ушка, что ваглядывало из – под шапки. До людей им не было никакого дела – им же не понять: они расставались, чтобы никогда не встретиться.
Как и обещала, она его не забыла.
А что муж? Хороший человек. С ним спокойно и надёжно. Но теперь она сравнивала: от его прикосновений у неё никогда не замирало сердце. Даже в молодости. И ласковых слов он не знал, наверное, если никогда не говорил их.
Конечно, сейчас всё это ни к чему. Но раньше бы, раньше бы…
Ведь, вспоминая свой последний — он же и первый – запоздалый роман, она вся, каждая клеточка её тела наполнялась таким счастьем… таким счастьем!
Зачем это случилось? Наверное, не зря. Судьба сжалилась над ней и открыла ей тайну любви, без которой не живут люди. А она жила и живёт. То светлое и чистое чувство послал Бог тогда, когда об этом уже не думалось, чтобы знала, что такое любовь.
*перипетия – внезапное осложняющее событие, а также смена, внезапные повороты в ходе событий, в судьбе.
15 февраля 15г.
