Каа-Хем. Вожделенная и, наконец, осуществляемая мечта.
Самое тяжёлое в сплаве — выход на его начало: только после него байдарка принимает весь груз на себя, становится покорной и смышлёной…Каа-Хем. Вожделенная и, наконец, осуществляемая мечта.
Самое тяжёлое в сплаве — выход на его начало: только после него байдарка принимает весь груз на себя, становится покорной и смышлёной лошадкой.
А до… А \»до\» — это дополнительный и довольно \»корявый\» груз, особенно если на \»точку\» выходишь по горам.
Это был последний переход. Потом — днёвка, и — вниз по течению. А сегодня мы изображали вьючный скот. Кто-какой. Я, например, верблюда на последнем издыхании: солнце палило нещадно, я изнемогал от жажды, и мне очень хотелось отдать\»карандаш\» каркаса байдарки Аркашке, у которого на плечах был только рюкзак — станковый, штатовский — мечта любого туриста: он был \»сынком\», его папаша, замминистра, сына любил и обеспечивал , как с-час говорят, \»по полной программе\».
Последние километры пешей части маршрута шли над обрывом. Внизу, невидимый, шумел Каа-Хем, и мы предвкушали предстоящий отдых, рыбалку и — если повезёт — удачную охоту.
Местами мы, остерегаясь, переходили осыпи. Узенькие звериные тропы, заметные по редкой траве на них, удерживали наш вес, но мы знали, что стоит ступить в сторону, и мелкая щебёнка потечёт вниз, под обрыв, как вода, и последствия будут в… пятьдесят метров свободного полёта…
Чёрт дёрнул \»сынка\» пойти на обгон. И всё бы обошлось, делай он это выше по склону. Так нет. Стоило ему сделать несколько быстрых шагов ниже тропы,
осыпь заструилась, сбила его с ног. Перепуганный, он пытался встать, что только усугубляло его положение — каменный поток набрал скорость и уже сам подпитывал себя.
Мы оцепенели: парень барахтался уже над самым обрывом — молча — и было слышно, как падающие камни достигают дна ущелья.
Однако, министерский сынок был везунчиком: в последний момент он успел двумя руками обхватить выступ скалы и завис над пропастью.
Новичками мы не были. Но и навыков особых для успешного разрешения ситуации не имели.
Потому мы решили, страхуя репшнуром, отправить на помощь Серёгу.
Но… каменный поток понёсся вниз, щебень обрушился на бедолагу…
Такого истошного вопля я в жизни не слышал. Да и Сергея мы еле удержали: травянистый покров тропы не выдерживал нагрузку.
Выход был один.
— Аркадий, сбрасывай рюкзак! Одной рукой держись — вторую освободи от лямки. Потом делай то же самое другой рукой! — шеф думал быстро, команды давал чётко: последствия гибели высокопоставленного \»сынка\» не требовали разъяснений.
— Б-б-б-боюсь! — донеслось снизу.
— … , … мать! делай, что говорю, иначе … … … …!
Уговаривали долго. Изощрённо-нецензурно.
Наконец голубая мечта туриста ярко-красного цвета улетела в пропасть. Вместе с ней улетели мука, сахар, пила, сухой спирт и, главное, воки-токи, так необходимые при прохождении порогов пятой категории сложности.
Метнули репшнур. Удачно — с первого раза он лёг прямо на плечи парня.
— Обвязывайся беседочным узлом!
— Б-б-б-б-боюсь отпустить руки! — он вцепился в навершие скального выступа мёртвой хваткой.
Ласковые уговоры не помогали. Было ясно — силы его скоро иссякнут. И всё, что мы услышим тогда — это его прощальный крик.
— … … … ! — орал Серёга.
— … тебя в … … … — вторил я.
— …! Щенок! приди в себя — шеф сдерживался.
Наконец Аркашка решился. Продёрнул левой рукой репшнур под грудью, сделал мгновеное движение кистью, затягивая узел и … вцепился в скалу.
Разойдясь по тропе , мы потянули.
… ! Он не отпускал скалу, и у нас из под ног потекло каменное крошево. Попадали. отползли на более-менее надёжные участки тропы.
Встали.
— Аркаха! Отпусти камень!
— Б-б-б-б-б-б-боюсь!!!
Горы не слышали за все истёкшие тысячелетия такого изощрённого мата.
На наш уговоры эхо откликалось: \»уй-уй-ать!!! ать-да-уй!\»
А наш шеф выдавал такие фиоритуры, что эхо застеснялось и не отвечало.
Всё это было бесполезно.
Наконец несчастный устал, руки его разжались и, выбирая слабину реп-шнура, он исчез за кромкой обрыва, издав абсолютно нечеловеческий вой.
Мы — устояли.
— А теперь — тащим! — шеф выбрал на тропе место понадёжнее.
Ташили недвижного товарища молча. И шибко не напрягаясь.
На тропе он долго не вставал, дышал неглубоко и часто — так дышат, вымотавшись в погоне за зверем, собаки.
Наконец он пришёл в себя и мы тронулись.
Через пару часов были на берегу Каа-Хема. Молча разбили лагерь.
Молча собрали байдарки.
Не прозвучало ни одного упрёка.
Сели у костра.
И Серёга, самый наблюдательный из нас, прошептал:
— Шеф, у тебя седые виски…
