Меня вскормили сырым мясом и кровью сухофруктами и орехами чтобы я осознал слишком поздно что автобус уехал. Чтобы я осознал слишком поздно что ремиссия кончилась да снова по кругу внушали друг другу…Меня вскормили сырым мясом и кровью сухофруктами и орехами чтобы я осознал слишком поздно что автобус уехал. Чтобы я осознал слишком поздно что ремиссия кончилась да снова по кругу внушали друг другу что ремиссия кончилась что заразной жестокостью хронически ставились точки когда фиолетовый закат искуплял нас по одиночке и толтко один я остался последней строчкой
Безотчётное подчинение резало холодные кожаные трактовки пока швы разбухали болезненно сгустками кодировки дрожащие когти цеплялись опрометчиво за тесную кромку небо автобус уехал не говори мне что его никогда не было
Распадались калейдоскопически септические всплески эмоций а я ждал что апрель не начнётся а автобус вернётся
Но мясо мелкой дрожью развёртывается не осталось свободного места от затуманенных исчерпанных пуль
И эти зыбкие капли лишь мой шершавый ядовитый крик о том как ненавижу этот июль
Цепями вцепились бессвязные эмульсии связи как затяжные конвульсии единственной целью навязчивые приступы пульса раскалённым железом заживляли имитацию воли но я потерял себя в блоках не показывал боли я держался за поручни и просыпался с восходом солнца но щемящий металлический эпилог говорил мне что автобус никогда не вернётся никогда не ввернётся никогда свернётся каплей сочной непроходящей безболезненной крови говорил что слияния отсвет никогда не очнётся
Я лежал в темноте и считал эти слепые сосуды прочищавшие вечность пока дёргалась в неистовом штекере немая конечность только стены своей белизной заставляли меня видеть распад пока прозрачные импульсы вживляли ностальгический хлад
И только абстрактный обстрел не закончился как место для пуль
А всё лишь для того чтоб инкрустировался фаршем июль
