Стала кромка к гили близка.
Дни оборотны позором?!
Стянута речь пленом мешка.
Узел на нём – приговором.
Стремительность дум совьётся
в хаос неоконченных…Стала кромка к гили близка.
Дни оборотны позором?!
Стянута речь пленом мешка.
Узел на нём – приговором.
Стремительность дум совьётся
в хаос неоконченных дел:
— Солнце увидеть придётся ль?
Как много понять не успел
в неразберихе забега?! –
В суете однозначных дней?!
Ушла восприятий нега. –
Вся радость ушла вместе с ней.
В поклоне успеху – забыл
иных поклонений милость.
Память затмил не тем, кто мил,
и чувство в сердце разбилось.
…Ах, боже, ты мой! Усталость
разъела никчемности суть. –
Последних мгновений малость
колышет итоги, что ртуть:
— Беспечно навек утрачен
свиданий с природой задор:
берёзок сладкие плачи,
лазури волшебный простор.
Под соловьиные трели
унисон истомы сердец. –
Яблоней цвет заметелил,
воспел белый тон, как венец
великого хода красот
по возрождённой планете.
Бесподобен круговорот! –
Презренно не учтён в «смете»?!
…Гиль уж тянет кончик петли:
— Поздно жалеть и метаться!
Вы, господин, шли, как могли.
Был недоступен толк братства!
Поступь – не размах полёта.
Совесть – нещадный нигилизм.
В меры бога влезть охота?! –
Убого скуден организм.
Судьбу завели запросы
в тупик бесконечной гонки.
Время – пеплом папиросы –
в прах опало слоем тонким.
Мрамор памятника светел. –
Светла ли памяти стезя?!
Маятник жизни – не вертел!
Естество обмануть нельзя…
***
