***
Всё суета, мой дорогой, всё суета…
Твой город – странный, неулыбчивый, и всё ж,
он открывается, когда ты занята –
несёшь свой крест, и что попало, – всё…***
Всё суета, мой дорогой, всё суета…
Твой город – странный, неулыбчивый, и всё ж,
он открывается, когда ты занята –
несёшь свой крест, и что попало, – всё несёшь.
Он принимает. Забирает и даёт –
всё как обычно, дорогой. Но иногда,
кружа Бульварным, вдруг услышишь, как поёт
о чём-то дальнем свиристель на проводах.
И чемодан-верблюд услужливо горбат —
привык летать. Такой вот выдался Пегас…
Везде Арбат, мой дорогой. Везде Арбат —
его штампуют замечательно, на «раз».
И что ни город, – всё один торговый ряд
и небоскрёбы – от велика до мала…
А на Полянке удивительно звонят
колокола, мой дорогой… Колокола.
___
\»Толочин\»
бабушке Мине и папе.
Черта оседлости не держит ни черта…
Местечко жалось к перекрёстку всех обочин.
Погромов не было. Так – сдуру… Между прочим.
И между делом, дней тянулась череда.
Хватало времени работать и рожать,
и не скучны, но и недолги, были ночи —
мастеровых ковали жарко здесь. Короче,
была у каждого — и родина, и мать.
И вдруг — война. Толочин съёжился – вражды
почти не знали здесь, а жить хотелось очень…
Мироточить канавы стали вдоль обочин —
так жадно жить хотели мёртвые жиды —
те, что остались. И с детишками, и без…
На дне могил их жёлтых звёзд чернели клочья.
Спаслись отчаянные — без надежды, молча,
детей в охапку, и с бегущим фронтом – в лес.
И — до Урала… У евреев много сил –
босые ноги в кровь месили пыль обочин…
А где-то прятался за ставнями Толочин
и никого на том пути не приютил.
___
***
Спит сиреневый бульвар –
детки, мамки на скамейке…
Миг – и дворник в тюбетейке
на метле прогарцевал.
А за ним пошли толпой —
и не тени, и не люди:
каждый третий ликом чуден,
а второй – хорош собой.
Не по-здешнему галдят.
Рассчитались… Ворон смотрит
на идущих строем по три,
серых в яблоки галчат.
Чёрный ворон. Вороной.
Прошагал неторопливо.
Облака пошли с отрывом
черепаховой волной…
Три синицы, пять грачей
пронеслись чудной когортой,
во главе — сорока гордо.
Всё всерьёз, без мелочей…
Лишь бродяга воробей,
необъезженный немного,
ковылял ни с кем не в ногу
и разглядывал людей.
И конечно, проморгал –
прозевал и прочирикал,
как пронёсся дворник с криком,
всех размёл и разогнал.
___
(все — ноябрь 2013)
