Едут к Нине
на машине
сорок восемь попугаев.
Едут к Нине попугаи,
чтобы Нину напугать.
Их не десять,
И не двадцать
попугаев…Едут к Нине
на машине
сорок восемь попугаев.
Едут к Нине попугаи,
чтобы Нину напугать.
Их не десять,
И не двадцать
попугаев на машине,
И не тридцать,
И не сорок
и не двести сорок пять.
Шесть по восемь —
сорок восемь
не сорок,
не трясогузок,
не ворон,
не канареек,
не синичек,
не скворцов.
Шесть по восемь —
Сорок восемь
попугайских молодцов.
Едут к Нине
на машине
попугаи-молодцы,
не сороки,
не вороны,
не синицы,
не скворцы,
потому, что в тёмной клетке,
не в Австралии на ветке,
не в Америке в кустах,
и не в Азии на пальме
на далёких островах,
а в ужасной тёмной клетке
на проспекте Декабристов
в тесных четырёх стенах
попугай сидит волнистый.
Он вздыхает громко:
«АХ!»
А потом поищет блох
и негромко скажет:
«ох…».
Неужели попугаям
нужно Нину обижать?
Неужели попугаи —
обижаи, так сказать.
Как от них, от обижаев,
кривоклювых попугаев
нашей Нине убежать?
Я не знаю,
Я не знаю,
Я не знаю,
что сказать.
Я придумал попугаев!
Вы не слушайте меня.
Потому я их придумал,
что вчера увидел я,
как у Нины в тёмной клетке,
на проспекте Декабристов
в тесных четырёх стенах
попугай сидит волнистый
и вздыхает громко:
«АХ!»
