Весна на грани возбужденья
при пробуждении надежд
полов в безудержном броженье
прозрений тела без одежд.
Оранжерейная теплица,
где шпарит солнце…Весна на грани возбужденья
при пробуждении надежд
полов в безудержном броженье
прозрений тела без одежд.
Оранжерейная теплица,
где шпарит солнце за стеклом, –
мне станция Юннатов снится
со всем растительным добром.
Рассаду в маленьких горшочках
таскаем дружно на поля
подшефного хозяйства срочно.
Как пахнет жирная земля!
В засаде сидя с мокрым задом,
потом припоминали грязь
в квадратно-гнездовом азарте,
входя минёрами в экстаз!
От горьких почек до листочков,
трясясь по кочкам роковым
и потрясаясь «мёртвым точкам»,
дождавшись всё-таки весны,
так и бежим во все лопатки,
приняв «лохматок» на лотках
за нагрузившихся вакханок, –
несёт медоточивый пах!
Не помешал бы пост Великий
великовозрастным лгунам,
но умерщвленье плоти – дикость
по тем безбожным временам!
Эпохой дикой бесконечной
всё время длится переход
от цели к смыслу – грёзе вечной,
как от болезни, что пройдёт!
И каждою весною ранней
смятение грозит всерьёз
смещеньем лет и расстояний
до той поры, пока Христос
традиционно не воскреснет,
не разговеется народ,
не подрастёт трава, небесной
грозой великой не пробьёт!
Нигде и никогда, как будто
везде и всюду навсегда
перетекает мир минутный
в мгновенья вечного стыда.
От обязательного взрыва –
к необязательным словам
с одновременной перспективой
уже не здесь, ещё не там!
Весна! Весна! Но где наивный
бесстыдству отроческий долг
за ложной скромностью невинной?
И в этом смысле смак и толк
без размышлений ощущений,
и та «божественная грязь»
черновиков в предвосхищеньях,
где так сильна природы власть!
