(С голоса четвёртая часть была опубликована с грубыми ритмическими и смысловыми ошибками. Исправлено, публикуется целиком.
ЗВОНОК В «ОДНАЖДЫ»
…(С голоса четвёртая часть была опубликована с грубыми ритмическими и смысловыми ошибками. Исправлено, публикуется целиком.
ЗВОНОК В «ОДНАЖДЫ»
неправильная поэма
1. Я, точно, не лезвие,
И ты не железная,
чтобы о щёку раниться.
Но отчего, шагнув в парадное,
Аршинными буквами
на стену лезу я?
…………………….
…………………….
Подъезды с Евами –
Гвоздём из пасти Льва.
На кнопку слева
Давлю запястьями:
Впусти оскалиться,
Втащи как лестницу,
В пояс кланяясь,
Нести околесицу.
………………………
………………………
На поезд сяду,
Усну под лавкою –
Как черт вприсядку
В сапожках лаковых,
Подмышкой с бананом
От Дольче Габбана.
……………………………
……………………………
Не знаешь,
как дорога изматывает,
А в купе проводницы –
Не пельмени из мамонта,
А чай в пакете,
И позы – ложкою,
И это чисто малороссийское:
«На место ложте».
И вместе ведь ляжем:
Она мой извозчик.
Достанется станциям:
Флажком не отметимся.
Знает, –
расстанемся,
Смоет косметику, –
И не поймёшь:
что за кролик в беретке,
Свесив губы,
кусает
конфетки?
Не бывает любви безответной
В пространстве
Неприспособленном для стрижки газонов…
Забавно –
Два одуванчика столкнулись лбами.
Делаю вывод:
Любовь глобальна
и ничто не позорно!
Свистнула:
– Свидимся!
Глупая.
В свитере.
Только не ей на прощанье:
– Порви меня!
А для неё есть обидное, тихое:
– Я –
твоё лихо,
петличка с гвоздикою…
Долго не выдержу.
Где эти рыжие,
Стены,
Где ножиком сумерки вырежу?
2. Признанье –
это одноклеточным.
Голгофа в фас –
Мурло разделочной.
При ней приёмная Иудина.
Смерть как любовь:
Нужна прелюдия.
Меня не выбрали в Спасители, –
И хрен бы –
терний клок скостили бы.
И, Авва Отче,
чтоб не корчиться, –
Упри мне в рёбра перьев кончики.
Пусть всё течёт,
чему положено:
На то и кровь, а не пирожное.
А то, чем после смерти
Плачется, –
Разбавьте
преданностью
собачей.
Я поцелуй девицы уличной –
Самозабвенно, –
как из блюдечка.
Приснилось всё…
Поля с пшеницею –
Как Крестный с пыльной плащаницею.
И – никого.
И тучи крошатся.
И – в никуда –
на белой лошади.
Вдали –
ни лучика, ни колышка,
Куда б верёвку,
чтоб – из горлышка,
Куда бы по воду –
с поводьями,
Куда бы кровью брызнуть:
«Родина»!..
3. … Я бы даже над палубой алые
Паруса подогнал ей по талии;
Умащал, отстояв с ней у мостика,
Лёгким бризом два маленьких хвостика,
Что рулят неумело косичками;
Называл бы морскою лисичкою,
Ей дарил бы закаты с агатами,
Чтобы самою стала богатою;
Чтоб подруги стонали от зависти –
Бухту б в ноги ей бухнул в азалиях;
И качал бы, качал вместе с волнами,
А потом ускользнули бы голыми
В упоённое страстью грядущее –
Обрастать на подушках ракушками.
4. Однажды ночью не ляжешь спать –
Плюющем к запястьям –
лебяжий спам;
Не отмахнёшься, не ублажишь:
Как гильотину отдать
В пажи.
Шанс дважды в реку – нули –
к нулю;
Я в тот же самый
стакан налью
Две капли хрупких, что на тебе –
Хрустели мною,
как на стебле
Роса,
которой –
Водоворот –
Как рот, что пройден губами вброд.
Целуйтесь жарче!
Однажды лёд
Сгребёт в торосы медовый пот;
Пальнёт по сотам в твоих сосках…
Люби до рвоты
тоской в висках!
Блаженство – жженье под кожей –
Где
Господь броженье развёл гвоздей.
Терпи как трепет!
Волнуйся как
Кленовый парусник в облаках!
Однажды дважды взойдёт луна.
Я думал прежде:
их до хрена –
Торчать на крышах,
рассвет жевать…
И, слава Богу, что ты жива,
Что спишь в постели и видишь сны,
Вжимаясь в рамку чужой спины;
И – вот же берег
с морской волной,
Где, как обычно,
Мне – джин двойной,
Чтобы гортани картавить брешь,
Тебе же –
Ветхозаветный
фрэш;
Маши, однако, –
кровать к окну, –
Босыми пятками на луну;
Зевай притворно и вспоминай,
Как всё проходит, что –
через край:
Обиды, нежность, поездки в рай,
Всё, что кончалось
На «…тсс!..» и «…ай»!
Но –
не Ай-Петри и –
не мотив
В рычащей клетке моих молитв.
Я знал и прежде –
где, как умру,
Забившись в томик,
Как в конуру.
Так и должно быть:
Что взять с меня? –
Устала краскам холсты менять,
Устала видеть,
как жмот и хам –
За пару рюмок,
И – по рукам…
Зато осталось гвоздей штук пять –
С лихвой хватило б луну распять,
Оправить в рамку, и,
пыль спугнув,
Взгрустнуть и вспомнить
Ночной Гурзуф…
Обидно видеть, как –
пьяный в хлам –
Я исповедуюсь дуракам?
А больше некому, –
Мне ж –
больней,
Чтоб душу –
в тюнинг –
Дразнить «Харлей»…
Однажды вспомнишь, –
подушку в пол! –
Лучи от солнца –
Как сто щеколд.
Проснись однажды.
Окно разбей.
Я тот отважный бумажный змей,
Что – мимо неба –
свистеть пером,
За тем же самым грустить столом,
Курить нещадно –
под потолок.
Ко мне прощаться –
Один звонок.
Я слышу! Слышу!
Он – как оркестр…
Соломку бросьте, где будет крест!
5. О, разум, плут, хандрит с утра, –
Как с прошлогодней взвесью ваза,
Куда споткнулась мошкара,
Ища геном разнообразья…
Природа, в общем-то, права:
Любовь кончается ознобом,
А своевольная трава
Обречена служить газоном…
Вот почему мне жить не в кайф
С ключами в коробке от спичек
Не от последних электричек,
А от дверей, ведущих в рай.
Должно быть чуточку грешно.
И мне обидно за Пространство,
Где всё давно предрешено,
Как в мышеловке, где остатки
Бесплатной пищи для надежд,
Постыдной жадности и мщенья…
Ещё от нас лоскут отрежь, –
И шерстью обрастём мишеней!..
И поделом: не надо лгать,
Не надо притворяться мужем;
Ты сам уже – ручная кладь
Того, кто над тобою кружит.
Предел мечтаньям наступил.
(Господь бы не придрался к смете,
Где я чего-то упустил,
Пощёчину послав бессмертью).
Шмыгнёт скелет под сумрак лип,
Запойный и неисправимый,
Отметясь на подмостках плит
Нелепой, грустной пантомимой;
И мысли вылетят в трубу,
Клубами разбредясь над миром…
А остальное всё – в гробу,
Во власти божьей и банкиров.
И – поделом: рожь не косить,
Не думать ни о чём на свете,
Блокнот и перья не просить,
И не возить дрова в карете
К той, пред которой я в долгу,
Которую – вот крест!.. – не знаю;
Зато другой исправно лгу,
Слова цепляя за изнанку…
Кому тепло от них? – Не мне.
Коль рукописи не сгорают,
Что ж я тогда топлю в вине,
Чей пепел черный просыпаю
То мимо граней из стекла,
То мимо блеклых отражений?..
Не верится, что жизнь была,
Переспросить бы: «Неужели»?
