Принципы и соблазны. Лагерные хроники

(Из записей Марка Неснова)
Моя мама варила неимоверно вкусный борщ.
…(Из записей Марка Неснова)
Моя мама варила неимоверно вкусный борщ.
О том, что она собирается его варить знала каждая собака в нашем огромном проходном дворе.
Сам процесс варки больше походил на какой-то ритуальный обряд, от которого мама никогда не отступала.
Процесс приготовления борща моей мамой больше походил на боевую операцию.
В этот день она шла на рынок в четыре часа утра, чтобы выбрать самые сахарные косточки из говяжьих и свиных свежих туш, которые, под её присмотром, рубили знакомые мясники.
Мама была свято убеждена, что варить борщ можно только при отличном самочувствии и хорошем настроении.
Она колдовала над борщом целый день, не подпуская к кастрюле никого из соседок, которых откровенно презирала за их легкомысленное отношение к маминому священнодействию.
— Такого борща они даже на свои поминки не сумеют приготовить, чтоб они мне были все здоровы! — возмущалась мама.
Конечно, борщ у моей мамы получался всегда исключительный.
И такого борща я никогда и ни у кого больше не ел…
…пока не поселился в одном доме с Валеркой Рустамовым, отбывавшим последние три года (из своих пятнадцати) в колонии – поселения, куда нас обоих забросила лагерная судьба.
Где Валерка научился варить такой потрясающий борщ, было тайной, а сам он лишь загадочно улыбался.
На подоконнике в кухне он всегда держал на обрывке газеты кусочек
старого сала, которым он заправлял борщ.
Сало он умышленно не заворачивал, и зимой на него стекала вода от запотевшего стекла, а летом нагревало солнце.
Но Валерка пояснял, что именно это старое сало придаёт его борщу такой неповторимый привкус.
Борщ у Валерки получался такой наваристый, ядрёный и ароматный, что грех было под него не выпить по стакану холодной водки.
Но мы с Валеркой совсем не пили и не курили.
Мы готовили себя к нормальной семейной жизни.
Я уже был женат, когда Валерка освободился и пришёл ко мне работать механиком.
Прошло совсем немного времени, когда он сказал мне, что собирается жениться на Нинке, заведующей водочным магазином, с которой он познакомился ещё на поселении.
Меня этот выбор очень огорчил.
И дело было не в том, что она официально уже дважды была замужем.
Мало ли у кого чего было в прошлом.
Нинка была воплощением откровенного цинизма, хамства и бескультурья.
Наверное, на её работе, среди пьяных мужиков, это было нормой.
Но и вне работы она была такой же.
Она наобещала Валерке «золотые горы» и нового «жигуля», и он «сдешевил», что меня крайне удивило, потому что человеком он был трезвым и вдумчивым.
А уж дешёвкой он не был никогда.
Уж ему-то было известно, куда может привести желание жить за чужой счёт.
Таких «умников» половина зоны.
Но, видимо, понимать и уметь «две большие разницы», как говорят в Одессе.
Я напомнил Валерке о том, что сам я сумел устоять перед соблазном стать мужем богатой и симпатичной еврейки, которую мне сосватала в Одессе родная тётя Ира.
Я женился на нищей выпускнице мединститута и жизнь свою мы строили с нуля, не будучи обременёнными прошлыми семейными привычками и стереотипами.
Валерка обещал мне хорошо подумать.
Однако через пару месяцев он всё-таки женился и стал приходить к нам в гости вместе с Нинкой, которая вести себя не умела совершенно.
Очень скоро она при людях стала оскорблять Валерку за то, что он её ни разу не побил, как это делали все её предыдущие мужики.
Особенно она расхваливала своего второго мужа, который колотил её «до полусмерти» каждую субботу.
Зато потом целую неделю «валялся в ногах и дарил подарки».
Валерку же она откровенно презирала.
Вскоре мы переехали в Питер, и наше общение надолго прекратилось.
Однажды Валерка появился в нашей питерской квартире и сообщил, что сбежал к нам отдышаться и передохнуть, потому что Нинка его совсем замучила и заклевала.
Пятнадцать лет лагерей его не сломали, а семейная жизнь за четыре года превратила в депрессивного и постаревшего человека.
Я предлагал ему остаться жить и работать у меня, но он сказал, что не может оставить дочь, которая очень болеет.
На мою просьбу порадовать нас с женой его знаменитым украинским борщом, он печально ответил:
-Ты не поверишь, Марк, но с тех пор как я женился, у меня ни разу не получился хороший борщ.
Мы прощались без всякой надежды когда-нибудь снова встретиться.
Лет через пять до меня дошли слухи, что через месяц после смерти дочери, у Валерки во сне остановилось сердце.
Борщ я ем очень редко, потому что никто не может приготовить его так, как это делала моя великая мама, или мой несчастливый добрый друг Валерка Рустамов.