Словно призрак на ветру колыхалась занавеска, как бы пародируя с блеском ближайшее будущее Диггори, стоящего у распахнутого окна, веско подталкивая его своими касаниями навстречу резко обжигающему легкие…Словно призрак на ветру колыхалась занавеска, как бы пародируя с блеском ближайшее будущее Диггори, стоящего у распахнутого окна, веско подталкивая его своими касаниями навстречу резко обжигающему легкие воздуху. Дескать пора, пока в крови еще гуляет морфий. В ушах уже бьются всплески воды как не слышащие гонга боксеры на ринге. В крошечный иллюминатор заглядывала фреска вечернего неба, сквозь его мглистый отрезками свет силились пробиться звезды. В коридоре уже сгустились тени, зазывающие Диггори в свои ряды…
Серебрились капли воды в волосах, на ресницах и пальцах; я,
Упрятав колючее лицо от еще более колючего дождя,
Будто неволей колю чего, не мизинцы спицей за пяльцами
Нет, другое! От замка сознания ключи найдя,
Оно включит в кучу страниц меня, с них пялятся
Персоны, их реальность — бывший мой сон, в немой унисон
Звучали. По лицу бьет, и тело и разум обоих палицей —
Морфий виной тому, блекнет на его вино, я, отчалив,
Тону, но не печалюсь; причал как в беге ногами
Толкну в кои-то веки. Так даже в аптеке пилюли горстями
В непочатый океан не погрузят. Пристань спилю ли в начале?
Чтоб на девятом вале заднюю не включало сознание.
Океан сиял словно лист застывающей бронзы,
Я ощущал себя одиноким актером на сцене;
То ли собака на сене, то ли ожидающий анонса;
Волны баюкали-качали, как младенца в колыбели.
Страх забивал горло, вздымаясь откуда-то из глубины, из желудка,
А после снова опадал обратно в нутро; ватой жуткой
Воздух наваливался плотней, ему хоть бы хны. На минутку
Вакуум замер, и как ядро в бесноватую шутку
Паруса рвет, так огромная молния распорола жалом небо.
Грозы от горизонта до горизонта кинжалы слепо
Метали в покрытую свинцовым налетом зыбкую твердь.
Сопя и чавкая, готова была лакомиться с улыбкою смерть…
Накрываемый тоннами вязкой воды он на миг за своими стонами услышал, как еле различимым, словно через бетонную стену, мятежным импульсом его мозг на грани неизбежной гипоксии поспешно заклинал: \»Mon ami, отрежь отрешенность!\» Баллонами со свежим кислородом, а вовсе не иконами нынче он был бы поставлен на колени. \»Странно! — опешил Диггори. — Ногу, скованную судорогой всю дорогу, я уже провалить в пески дна могу. Почему я до сих пор в сознании и почему так трезво могу мыслить? Мой разум чист, словно белый лист бумаги. Разве что тело, будто передержанное в чае печенье. А может…а может верх внизу?
